– А ты понимаешь, что спишь? Проснуться не пробовал? – прервал его Вика, на лице которого теперь читалась смесь беспокойства и интереса.

– Да как тебе сказать. Скорее нет. Я просто за всем этим наблюдаю. Во сне иногда можешь на что-то повлиять, если сильно захочешь. А здесь этот сон идет себе и идет, как будто кино смотришь… Фильм ужасов.

Потом мы вылезаем из речки и бежим к этой фигуре в железной маске. С этого расстояния его видно даже сквозь завесу дождя. Позы он не меняет, просто стоит там, а все эти бешеные, которые вокруг него сидели, вдруг как один подпрыгивают и несутся на нас. Они здоровые все, как будто их специально отбирали. Кричат страшно. Начинается новая резня. У меня в глазах прямо стоят эти озверевшие лица, залитые своей и чужой кровью. Я размахиваю мечом, рублю этих… Краем глаза вижу, как двое заваливают какого-то воина и с жуткими криками буквально разрывают его на части. В общем… Ужасно неприятное чувство от всего этого. Я который день весь в поту просыпаюсь…

– А может, тебе это, к психиатру сходить с этим? Ой, ну к психологу в смысле. Я не то чтобы что-то плохое подумал, – замялся Вика, подбирая слова, – но ведь бывает там… стресс и все такое…

– Да ну тебя. Я тебе сон рассказываю, а ты меня в дурку засылаешь. – Андрей залпом допил пиво и шумно поставил стакан на стол. – Счет, пожалуйста! Ладно, Вика, ты прав, в общем. В понедельник пойду на работу.

– Я заеду за тобой, все равно по пути, – заулыбался Вика, явно довольный тем, что его план удался. – А чем сон-то заканчивается?

– Да почти все рассказал. В конце картина маслом: стоим мы с еще одним воином посреди горы трупов. Этот в маске даже не дернулся за все время, так и стоит в той же позе, рядом с ним два здоровенных дикаря, всех остальных мы перебили. Ну а они – нас, двое нас осталось тоже. И тут я слышу жуткий рев, шум и всплески со стороны реки. Оборачиваюсь, а вся эта орава бешеных, которых еще не поубивали, все как один бегут на нас. Просто стеной! Мы со вторым воином бросаемся к этому в плаще, те два дикаря на нас. Я что-то кричу второму воину, уворачиваюсь, качусь по земле и оказываюсь лицом к лицу с этим в маске…

– И?

– И все, на этом сон оборвался. Проснулся я, в общем. Ладно, пустое это все, так, ерунда… – Андрей приподнялся со стула. – Пойдем, Вика.

Ветер яростно гнал волны на скалистый берег, обрушивая всю силу моря на отполированные до блеска камни. Многочисленные чайки пронзительно кричали, изо всех сил размахивая крыльями. По широкой отмели под крепостными стенами сновали одинокие фигурки рыбаков, которые перепрыгивали с камня на камень в поисках затаившихся в щелях морских крабов.

Над небольшой площадью неправильной формы, которая была зажата между городскими воротами и портовыми строениями, разносилась ругань торговцев, расставляющих нестройными рядами палатки. Запах рыбьих потрохов смешивался с соленым дыханием моря и утонченными ароматами специй, только что доставленных на длинной парусной шхуне, которая едва втиснулась в маленькую гавань и теперь гордо возвышалась над мелкими рыбацкими судами.

Дебтера Аваки стоял у открытого окна на вершине узкой башни замка, вглядываясь в бескрайний горизонт. Ветер врывался в маленькое окно резкими порывами и трепал его редкие седые волосы, ошалело носясь по маленькой комнате. Скала сумасшедших вихрей – так обычно называли моряки из далеких стран эту саифскую гавань.

Однако лишь местным было дано понять истинное значение этих слов. Согласно легендам, эти непрекращающиеся ни на секунду ветра могли проникать в самую душу и сводить людей с ума, нашептывая своим жертвам страшные проклятия. В рыбацких семьях из поколения в поколение передавались обереги и магические заклинания, способные защитить рассудок от голосов воздушной стихии.

Дебтера Аваки любил этот ветер. Еще будучи мальчишкой, он часто убегал на берег из кожевенной мастерской отца и просто сидел, опершись спиной на крепостную стену, закрыв глаза и не двигаясь, подставляя улыбающееся лицо ледяным порывам. Голосов он не слышал – ветер никогда не говорил с ним, – и даже ребенком Аваки сомневался в правдивости древних легенд.

В такие моменты лишь крики чаек нарушали его одиночество, и Аваки часто представлял себе, как сумасшедший ветер уносит его далеко-далеко от этих скалистых берегов. Он мысленно летел вместе с чайками над волнами вслед за кораблями с незнакомыми флагами, которые уходили в далекие страны. Он летел навстречу неизвестному, оставляя позади этот город на краю мира и свое будущее в мастерской отца. Потом он обычно медленно вставал и грустно брел домой, предвкушая очередную взбучку за долгое отсутствие.

Однажды он не вернулся. Вернее, отсутствовал гораздо дольше обычного, почти шестнадцать лет. И вернулся в город уже не молодой мечтатель в прохудившейся замасленной рубахе из грубой мешковины, а уверенный в себе мужчина в черной тунике ученого-дебтеры. Он сошел с трапа корабля, на мачте которого развевался когда-то незнакомый, а теперь практически родной флаг, и первым делом отправился на берег.

Аваки долго сидел не двигаясь, а сумасшедший ветер сжимал старого знакомого в своих ледяных объятиях. И только когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, дебтера Аваки отправился привычной дорогой в старую мастерскую. Седеющий сгорбленный ремесленник с недовольным ворчанием открыл дверь припозднившемуся посетителю, выпустив на улицу резкий запах моченой кожи. Они долго молча стояли друг напротив друга. Старик с укоризной смотрел на гостя усталыми воспаленными глазами, а потом внезапно обнял сына и громко заплакал…

Дубовая дверь громко скрипнула, и ветер радостно вырвался на узкую винтовую лестницу. Дебтера Аваки обернулся.

– А-а-а, лыдж Ксермет! Рад тебя видеть! Заходи, мальчик. Рановато ты сегодня.

– Да, дебтера. Мне не терпелось начать занятие. А вы ведь знаете, как они мне нравятся.

Ксермет осторожно притворил дверь и сел за массивный письменный стол. Дебтера Аваки внимательно посмотрел на него, скрестив руки на груди.

– Тебя что-то беспокоит? Рассказывай все как есть.

– Понимаете, дебтера… – Ксермет заерзал на стуле. – Отец решил сократить наши уроки и при этом удвоить часы боевой подготовки, – выпалил он на одном дыхании.

Он посмотрел на дебтеру чуть не плача.

– Зачем он делает это? Он же тоже прекрасно знает, как я ненавижу все эти упражнения с мечом, верховую езду и все, что с этим связано! Я и так занимаюсь всем этим по пять-шесть часов в день! Я пробовал возражать, но он совсем не слушает меня. – Голос Ксермета поднялся на плаксивую высокую ноту и резко оборвался, скрывшись за окном с очередным порывом ветра.

Дебтера Аваки закрыл маленькое окно и повернул задвижку.

– Ксермет, – сказал Аваки примирительно, но сурово, – такое поведение не подобает мужчине твоего положения. Тебе тринадцать лет, и ты единственный наследник своего отца. Ты понимаешь это, единственный! Меньше чем через год ты отправишься в Ондар на инициацию. И это уже не будет увеселительной поездкой, как в прошлом году, это будет суровым испытанием. Пройдя инициацию, ты вернешься из Ондара мужчиной, со всеми вытекающими. И придет день, когда ты будешь сидеть на саифском троне вместо твоего отца.