Велосипед медленно полз в гору. Узкая дорога петляла между маленькими деревушками, мирно дремлющими этим ранним осенним утром. Деревья стояли еще зеленые, но кое-где уже проглядывали первые желтые листья. Свежий ветер отчетливо давал понять, что лето уже позади. Вершины гор были скрыты за тяжелыми синими облаками, которые лениво, но как-то сердито и даже угрожающе расплывались по небу. Солнце светилось сквозь них ярко-белым, четко очерченным диском, который слепил глаза, но оставался бездонно-холодным.

Несмотря на небольшую скорость, педали крутились легко. Усталости Штефан совсем не чувствовал, дыхание его было ровным. Еще пару лет назад, когда он только начал увлекаться горным велосипедом, подъем в эту гору стоил бы ему немало времени и сил.

Тогда он и пяти минут не мог проехать при таком наклоне. Ему приходилось постоянно останавливаться, дрожащими руками хвататься за бутылку с водой и сквозь прерывистые и жадные вдохи вливать в иссохший рот живительную влагу. При этом он обычно громко ругался про себя (а иногда и вслух), задавал себе вопрос, зачем он все это делает, и зло смотрел вслед надменно улыбающимся велосипедистам, которые обгоняли его во время этой вынужденной остановки. В конце концов он вновь говорил себе, что если могут они, то может и он, и отправлялся дальше в новый пятиминутный марш-бросок, мысленно обозначив для себя впереди точку следующей остановки.

Однако на смену мучительной стадии быстро пришла стадия сносная, которая почти так же быстро превратилась в стадию удовлетворения и удовольствия. Теперь поездка на горном велосипеде была для Штефана не напряженной битвой, а просто новым интересным времяпрепровождением.

Дорога была совершенно пуста, а тишину нарушало только мерное бряцание колокольчиков пасущихся неподалеку коров, которые философски поедали альпийскую траву и безучастно глядели в сторону медленно поднимающегося велосипедиста.

Тишины Штефан, впрочем, не слышал, а коров и вовсе не замечал. В наушниках играла легкая динамичная музыка, а его мысли были где-то далеко. Он мечтательно планировал следующий отпуск и с легкой завистью смотрел на большой журавлиный клин, который направлялся в какие-то далекие теплые края. Птицы пролетели над далекой часовней на самом верху горного перевала и скрылись из виду.

Внезапно Штефан вздрогнул: метрах в двадцати вверх по дороге он вдруг увидел высокую мужскую фигуру, с ног до головы завернутую в длинный черный плащ. Разум Штефана вернулся в действительность. Надо же, совсем его не заметил. Вроде все время вперед смотрел. Да-а, вот они, мечты об отпуске, совершенно отключают от реальности. Он растерянно начал вглядываться в медленно приближающегося мужчину.

Незнакомец заметно хромал, и было видно, что ходьба дается ему с трудом. Штефан не мог разглядеть его лица, так как оно было наполовину скрыто под большим капюшоном. Судя по всему, это был человек немолодой, но вопреки годам крепкий. Его широкие плечи намекали на немалую силу и хорошую физическую форму, которой он когда-то обладал.

Поравнявшись с ним, Штефан машинально пожелал доброго утра. Рот старика расплылся в широкой улыбке, однако его губы были напряжены и немного поджаты, лишая эту улыбку любого намека на дружелюбие.

Штефан заметил, что лицо незнакомца было сильно обожжено и старые шрамы так никогда и не зарубцевались до конца. Уголок рта старика немного задергался, и, к своему невольному отвращению, Штефан увидел тонкую струйку слюны, которая начала стекать на морщинистый подбородок.

Незнакомец слегка приподнял капюшон, и Штефан встретился с ним взглядом. Под блеклыми слабовидящими глазами висели большие, иссиня-черные мешки (точь-в-точь как облака, идеальная цветовая гармония).

Сквозь музыку в наушниках в ответ на повисшее в воздухе приветствие до Штефана донеслось невнятное клокотание. После недолгой паузы старик вновь побрел по дороге, слегка пошатываясь. Он сильно сутулился, отчего его широкие плечи были похожи на забытые декорации сбежавшей юности.

Штефан невольно прибавил темп. Какое-то странное, неуютное чувство вызвала в нем эта встреча. Ему стало явно не по себе от мысли, что нечто подобное может ожидать в будущем и его самого. Никто не застрахован от старости и от несчастных случаев. А о горном велосипеде в таком возрасте точно придется забыть.

Штефан с удвоенной силой надавил на педали. Его спокойный и мирный настрой куда-то улетучился. Вместо этого откуда-то появилась неудержимая злость на устройство мира, вызванная осознанием собственного бессилия перед течением времени.

Эти глаза. И полностью обожженное лицо. Странно так он смотрел на меня. Мурашки по коже. Откуда он и взялся-то? Живет, видимо, в той деревушке на перевале. Ведь под два метра ростом, если распрямится, точно! Интересно, какой он был в молодости? Чем занимался? Мог ли он тогда себе представить себя таким через столько лет?

Штефан невольно оглянулся. Пустая дорога уходила вниз и скрывалась в небольшой роще в паре километров вниз по склону. Не может быть. Я же только пару минут как отъехал от него!

Штефан остановился и начал прочесывать взглядом зеленые луга рядом с дорогой. Коровы по-прежнему меланхолично пережевывали траву, мерно побрякивая колокольчиками. Старика нигде не было видно. Штефан нервно вздохнул и забрался на велосипед. Ерунда какая-то. А может, он в молодости спортивной ходьбой занимался, этот дед. Штефан усмехнулся, но радости в этой усмешке не было, скорее самоуспокоение.

Раннее утро полностью утратило для него свой мирный осенний шарм. Пустая дорога больше не излучала приятного спокойствия и пропиталась вязким чувством тревоги. Резкий гитарный аккорд завершил последнюю песню альбома, и музыка в плеере прекратилась. Звон тишины резко ударил по ушам. На ходу Штефан снял наушники и начал бесцельно рассматривать окрестности.

Часовня на горном перевале была уже совсем близко. Это было небольшое строение на самой окраине деревни, которое примостилось в тени старого ясеня. Судя по виду, построили ее несколько сотен лет назад, когда сегодняшние деревеньки стояли еще отдельными хуторами. Надобность в часовне отпала давно – чуть поодаль, в центре поселка, виднелась церковь.

У Штефана были большие сомнения в том, что кто-то все еще следил за часовенкой. С годами она заметно покосилась, желтая краска местами отпала, особенно вокруг маленького окна с закрытыми ставнями. Дверь была заперта на большой висячий замок, ключи от которого вряд ли кто-то смог бы сегодня найти даже при крайней необходимости.

К этому моменту Штефан уже решил, что до самой вершины он сегодня не поедет, а воспользуется спуском к реке сразу за деревушкой и по набережной вернется к дому. Однако, когда он поравнялся с часовней, сердце его екнуло и ушло если не в пятки, то как минимум в район колен.