– Со всеми попрощалась? – спросил Линкольн.

– И за тебя тоже. – Сэм склонила голову. – Ты целовался со всеми прямо в губы. Как-то неудобно…

– Покажи.

Она быстро его поцеловала. Сэм была непохожа на себя, спешила, пугалась. Как будто проснулась.

– Ты как? – спросил Линкольн.

– Да-а… Ничего. Угу… Нет, не знаю. Боже мой, я не знаю, что со мной… – Она встала с кресла и пошла вдоль стола, поднимая одну пластиковую чашку за другой и снова ставя их на место. – Я чувствую, что… готова.

– К чему готова?

Линкольн сел, стараясь сообразить, о чем это она. Луна еле светила, лица Сэм он не различал.

– Готова все поменять, – ответила она и, присев на столик для пикника, принялась перебирать на нем ленточки. – Я чувствую, что все уже как будто изменилось. Ну вот, например, я думала, что будет очень грустно прощаться со всеми. Думала, что разревусь, а не проронила ни слезинки. Мне вообще не хотелось плакать. Мне петь хотелось. Хотелось сказать: «Ну да. Да! Ну, до свидания!» Не то чтобы «счастливо оставаться», а просто – «до свидания». Я готова к новым людям, – продолжала она, подбросив ленточки в воздух. – Через два дня я буду ходить по улицам и не увижу ни одного знакомого лица. Все будут для меня совсем-совсем новыми. Как сказать… совсем свежими, с большим потенциалом. Да, с одним только потенциалом. Я не буду о них ничего знать. И никто не будет действовать мне на нервы.

Линкольн подошел к столу и сел рядом с ней.

– Целых тридцать шесть часов.

– То есть?

– То есть твоим нервам осталось потерпеть тридцать шесть часов.

– Может, и это изменится. – Сэм вздернула подбородок. – Я сама стану новой. И может, новая я буду терпеливее.

– Да…

Он обнял ее одной рукой. Сэм была такая маленькая, что ему казалось, можно сграбастать ее сразу всю.

– Ты разве не чувствуешь, Линкольн? Не чувствуешь, что все меняется?

Он сильнее прижал ее и ответил:

– Не все.

После школы Линкольн открывал эту записную книжку раз десять. Он вынимал ее всякий раз, когда менял специализацию в колледже, когда начинал новую программу или переходил на следующий курс.

Он все надеялся заметить в списке что-нибудь такое, что пропускал раньше, какие-нибудь очевидные истины о себе, о том, что же ему все-таки делать. Или не делать. Как же его жизнь так и застряла на пункте 19 – «возвращает к жизни компьютеры»? А что, нельзя зарабатывать на жизнь распутыванием цепочек и бус? Почему бы не застрять на пункте 29? Или хотя бы на 27-м…

Стоило Линкольну взглянуть на этот список, как он начинал думать о Сэм, и думал он о ней гораздо больше, чем о своих карьерных достижениях. В тот вечер он так и не добрался ни до объявлений, ни до парашюта, ни до плана.

От: Дженнифер Скрибнер-Снайдер

Кому: Бет Фремонт

Дата: Среда, 01.09.1999, 13:14

Тема: Хочешь, вечером куда-нибудь выберемся?

Нам с Митчем нужен перерыв. Он до сих пор бухтит насчет того, как хорошо мы контролируем рождаемость.

‹‹Бет – Дженнифер›› Не могу. Как раз сегодня наконец-то выбираюсь на «С широко закрытыми глазами».

‹‹Дженнифер – Бет›› Фи… Мне не нравится Том Круз.

‹‹Бет – Дженнифер›› Да и мне тоже. Но вот фильмы с ним обычно неплохие.

‹‹Дженнифер – Бет›› Согласна. Хм, может, вообще-то, Том Круз мне и нравится. Но я терпеть не могу, когда на меня давят, чтобы он казался мне привлекательным. Мне он привлекательным не кажется.

‹‹Бет – Дженнифер›› Да и не тебе одной. Это ложь, которую тиражируют американские СМИ. Том Круз и Джулия Робертс.

‹‹Дженнифер – Бет›› Мужчинам не нравится Джулия Робертс?

‹‹Бет – Дженнифер›› Не-а… Она своими зубами их отпугивает.

‹‹Дженнифер – Бет›› Рада слышать.

Когда во вторник утром Линкольн сошел вниз, мать стояла над кухонным столом и соскребала ярко-зеленую краску с ящика тумбочки. Хлопья краски валялись на столе, на полу. В краске были и ее волосы, и даже масленка. От таких вещей у Ив немедленно разыгрывалась мигрень.

– Ты же вроде этот ящик недавно красила, – удивился Линкольн.

– Красила, – подтвердила мать, хмуро глядя на ящик.

– Так зачем же теперь счищать?

– Цвет должен быть травяной. Так написано на этикетке. А это не травяной, а просто ярко-зеленый.

– А на этикетке был травяной?

– Ну конечно. Раз на этикетке написано «травяной», значит и должен быть травяной, а не такой вот едучий.

– Мам, можно тебя спросить…

– Конечно. В духовке печенье, подливка к ветчине. Сейчас положу. Меда хочешь? У нас он свежий, от местных пчел. Кстати, ты знаешь, что гораздо полезнее есть мед от местных пчел?

– Никогда об этом не задумывался, – ответил Линкольн, стараясь быть как можно терпеливее.

– Лучше-лучше. Потому что пчелы собирают пыльцу с растений, которые растут здесь же, и вероятность аллергии при этом уменьшается.

– У меня, по-моему, нет никакой аллергии.

– Тебе повезло. Наверное, мы всегда покупали именно местный мед.

– Мам, как тебе кажется – Том Круз привлекательный?

Мать опустила шпатель и посмотрела на Линкольна, будто стараясь определить – травяного он цвета или все-таки ярко-зеленого.

– Милый, ты находишь его привлекательным?

– Мам, ну нет же… Что ты придумала? Вот еще…

– Тогда почему спрашиваешь?

– Я спрашиваю, тебе кажется, что Том Круз привлекательный? Я не спрашиваю, думаешь ли ты, что я голубой. Ты что, правда так думаешь?

– Я этого не говорила, – ответила мать. – Я просто подумала, что такое возможно, но не произнесла этого. Я хотела тебе помочь…

– Чем?

– Сказать мне, если это так. А это не так. Ты же говоришь, что это не так, да?

– Да. В смысле, это не так. Ты что, серьезно?

– Линкольн, лучше сказать откровенно, тогда многое станет понятно.

– Да что? Что понятно-то?

– Понятно, почему у тебя нет девушки. Почему у тебя уже очень давно нет девушки. После Сэм, так ведь? И, честно говоря, тогда все понятно насчет Сэм.

– И что же понятно насчет Сэм?

– Ну… Она ведь не была очень женственной.

– Она была очень даже женственной.