– Да направит наши умы и руки Кровавая Мать Сумерек! – проговорили одновременно Бану и Астароше… Спустя четверть часа юноша, улыбаясь, поднял ее с лопаток.

Девочке бесспорно присудили двадцать шестой ранг. В одиннадцать‑то лет?!

После того успеха, когда раны зажили, Гор заявил, что настало время отучаться бояться стихии. Погрузил девочку в лодку, вышел в море, держась береговой линии. С присуждением ей двадцать шестого ранга Гор стал как будто мягче и добрее.

Сидя в лодке и наблюдая за наставником, Бану не задавала вопросов. Они наловили немного рыбы, молча посмотрели на закат. Наступила ночь, стало холодно. Гор принялся рассказывать о созвездиях. Потом неожиданно попросил достать воды из сумки, что у Бану за спиной. Девочка потянулась, а мужчина, несильно ударив веслом, вышиб ее из лодки. Вернулся на остров без ученицы. Бансабира, дрожащая от холода и голода, приплелась в Храм Даг только утром…

Гор продолжил тренировки как ни в чем не бывало, теперь чередуя два дня занятий в подземельях с одним днем на солнце. На той же неделе увел девочку на конюшни, вывел одного коня на пустырь в северной части острова, оседлал его и пустил по кругу, оставив Бансабиру с луком в руках.

– Будь готова! – прокричал ей всадник, продолжая кружить. Бану приладила стрелу.

Гор взметнул яблоко. Звон тетивы – и пронзенный фрукт рухнул на землю, разбившись.

Девочка усмехнулась. Гор подкинул еще шесть яблок подряд. Бану прострелила все.

– Неплохо. – Гор слез с коня.

– Ничего удивительного, – ответила девочка. В темноте‑то она уже три года училась делать нечто подобное.

Настало время научиться владеть луком, мечом и подходящим по размерам, но все равно тяжелым копьем наперевес, сидя верхом. Это был новый этап обучения. Бану не протестовала. А когда становилось совсем невыносимо, когда все тело сводило от судорог, она терпеливо разминала мышцы и все равно поднималась. Оттачивая мастерство, как заклинание вдалбливала самой себе то на всеобщем, то на ангоратском, то на ласбарнском:

– За маму, – выпад, – за папу, – подсечка, – за Руссу, – замах, – за смерть всех Шаутов, – удар ногой с разворота, – за Руссу, – удар коленом и локтем, – Русса бы смог, – захват, – Русса бы нашел силы, – бросок…

Вместе с тем, какой бы Гор ни был сволочью, после первых трех лет жить Бансабире стало пусть немного, но легче. Более того, благодаря патрулю и другим групповым заданиям у нее появились друзья – стройный красавец Астароше, невысокая огненноволосая Аннамара с васильковыми глазами, невысокий и неприметный сероглазый Рамир и ближе других – Шавна, ученица Ирэн Безликой. В ней было по меньшей мере пять футов и семь дюймов роста; блестящие черные волосы до плеч, всегда собранные в хвост, и миндалевидные аметистовые глаза над выдающимися широкими скулами выдавали ласбарнские корни Шавны. С Бансабирой их разделяло четыре года, и разница чувствовалась сильно – по телосложению, привычкам, предпочтениям, даже в манере надевать, казалось бы, одинаково пошитую форму. Аннамаре тогда было уже семнадцать, а Астароше почти девятнадцать, и много выпало совместных заданий на их отряд, возглавляемый Рамиром, одним из учеников Мастера Фатаира. Он почти год был неизменным лидером группы и девятым номером сто шестого поколения.

В это время Сурха, ученик Гора, умер от ран, которые нанес ему разгневанный до белого каления наставник.

Когда Бансабире исполнилось двенадцать, характер ее обучения переменился. Теперь в числе того или иного отряда, лидером которого всегда безусловно считался тот, чей номер был наименьшим, она стала не только патрулировать улицы города в ночное время, но и гоняться за пиратами. Каждые два месяца выходила в море карательная бирема или дромон, отгонявший от берегов храма пиратов и привозивший рабов из их числа. В двенадцать с половиной впервые углубилась на восток, за Бледные острова. За три месяца до тринадцати Гор взял ее в путешествие по Ласбарну.

Так первый раз в жизни Бану оказалась в пустыне. Впервые вскарабкалась на верблюда, впервые замотала лицо от угрожающего знойного ветра, впервые ела соленых сырых и едва поджаренных змей, впервые увидела каракуртовое гнездо и песчаную бурю, впервые с тех времен, когда скиталась по Ясу, умирала от жажды. Впервые почувствовала, как впиваются в тело ядовитые клыки гадюк…

Гор не дал ей умереть и тогда.

По возвращении домой девочка прошла еще один экзамен‑испытание в паре с Габи, уже три года как отучившейся ученицей Мастера Ишли, имевшей восемнадцатый ранг. Бансабире присудили шестнадцатый.

В тот день очередного успеха в жизни Бансабиры случилось две вещи. Во‑первых, о ней стали говорить, что она идет вперед семимильными шагами и что она наверняка дочь самой Богини Возмездия. А во‑вторых, Бану поняла – она умирает. Девочка давно знала, что ничем хорошим не кончатся эти бесконечные тренировки, побои, каторжная работа, голод и недосып. Ничем хорошим не кончатся! И оказалась права – у нее открылось кровотечение в самом неожиданном месте! «Дрянь дело!» – думала девочка. Скажи она, что настолько расклеилась, Гору – наставник опять посмеется (он всегда деловито усмехался, когда Бану корчилась от боли) и отвесит тумаков. Но делать‑то что‑то надо!

Девочка, едва выдалась свободная минута, побежала к Шавне. Зашла в комнату – в отличие от самой Бану и всех тех, кто еще проходил основной, пятилетний курс обучения, Шавна жила в немного более светлом и просторном помещении, расположенном на первом этаже основного здания храма. Шестнадцатилетняя брюнетка доучивалась уже седьмой год и усиленно тогда готовилась к решающему состязанию. При виде Бансабиры ее светлокожее, обычно бесстрастное лицо всегда прояснялось, а в аметистовых глазах появлялась теплота.

– Привет, родная, – встретила Шавна подругу. – Что стряслось?

Паника, охватившая Бану, не укрылась от девушки.

– Шавна, – задыхаясь от сдерживаемых слез, обратилась Бану, – Шавна, миленькая… я умираю!

Шавна нахмурилась.

– Умираешь? Что ты такое говоришь, Бану? В чем дело?

Бансабира молчала, подавляя всхлипы.

– Это Гор опять разошелся? Бану, объясни толком.

– У… у меня кровь…

Бансабира объяснила симптомы в двух словах. Шавна расхохоталась. Отпустила руки Бану, подошла к сундучку в своей комнате, достала тонкую светлую ткань‑сетку из льна.

– На, держи, будешь пользоваться этим.

Бансабира недоуменно уставилась на подругу, принимая дар.

– Как, Шавна?

Как эта чертова тряпка поможет ей спастись от кровотечения?! В таком месте жгутом ничего не перетянешь!

– Бану, успокойся, – примирительно сказала Шавна, все еще хихикая. – Будешь мучиться с этим теперь каждый месяц. Но иначе никак.

Бану спрашивала что‑то еще, долго, настойчиво. Шавна ее научила.

В октябре того года Гор вновь отправил Бану в Ласбарн для заключения сделки с работорговцами.