Мое уважение! — он бросает прямо в объектив камеры белоснежную улыбку, после чего вновь смотрит на своего гнилушника, что выполнен из бабушки.

— Как ты оцениваешь урон, который нанесли твоему детищу? — спокойно спрашиваю я и указываю Джимми, что сейчас лучше больше демонстрировать старушку, над которой работает несколько человек в попытке привести в порядок. — Давай, по десятибалльной шкале. Я должен знать, что ты думаешь на этот счет, — улыбаюсь ему, хотя улыбаться совсем не хочу…

Меня поддерживает мерзкая, белесая, жирная рожа Джимми, что сейчас маячит перед глазами и заряжает ненавистью.

— Не скажу, что прямо очень сильно её помяли, но повреждения есть. Самое неприятное из них — это слезшая кожа. Я думал, что такого не произойдет, но как оказалось… Ничего, сейчас закатаем в силикон, и она станет выглядеть почти молодой. Почти такой, как в юности, только страшной, потому что сейчас мы не будем пытаться из силикона вырезать правдоподобные очертания, — хмыкает Внучок. — В остальном, мы кое-чего поправили внутри, подтянули, заменили. Сейчас нормально… Хотя вот если бы Хирург ударил бы чуть-чуть не туда, куда попал, то все, конец, мы бы не прошли, вряд ли получилось бы поднять эту пепельницу на ноги.

Внучок аккуратно обходит стороной тему слабого места, вроде бы и указав на то, где оно находится, но в то же время не сказав ни единого слова по этому поводу.

— Ладно, хорошо, я понял! — отвечаю ему. — В таком случае, мы пойдем, чтобы не мешать вам! Да и пауза для приведения арены в порядок не такая продолжительная, чтобы выпытывать прямо все тайны у наших участников!

Я жму Внучку руку, хотя хотел бы плюнуть в лицо. Кажется, он испытывает такие же чувства, и это нормально. Нам незачем относиться друг к другу хорошо, положительно или нейтрально. Скажу больше: нам проще ненавидеть. В таком случае шоу приобретает иные оттенки и краски, начиная искриться, взрываться и переливаться, что очень здорово влияет на просмотры.

Джимми вылетает из палатки вместе со мной. Он быстро перебирает своими ножками в попытке угнаться за мной, и, в принципе, у него это получается.

— Черт… — злобно, сквозь зубы, выдыхаю всего одно слово и закрываю глаза в попытке сосредоточиться.

— Что-то не так, мистер Мэйсон? — мерзкий голос оператора бьет по перепонкам, напоминая, что может быть что-то хуже разговора с поехавшим всей своей головой, а теперь и её остатками, Некросом.

— Не, нормально все. Выдыхай и пойдем. Приготовься. Следующий очень такой… специфичный… человек, — обращаюсь я к Джимми, после чего делаю несколько шагов вперед, открываю дверцу палатки и оказываюсь в плохо освещенном помещении.

Там вижу немаленький стол, вокруг которого воодушевленно бегает эксгуматор, чья голова светится несколькими лампочками благодаря прямому подключению к гнилушнику посредством собственных мыслей.

— Здравствуй, Некрос, дорогой! Всего год прошел, и ты вновь с нами! Вот только на этот раз твой Трупан сильно отличается от той возлюбленной, которую ты так старательно пересобирал столько раз подряд! — произношу я. — Скажи, с ней все в порядке?! Если так вообще можно сказать о не-живой личности… Скажи, ведь несмотря ни на что, ни в едином бою, её мозг ни разу не был поврежден, что тебе и позволяло ставить её на ноги, ведь так?

Меня игнорируют, и подобную реакцию от подобного персонажа можно ожидать. Конечно, мне это не нравится. Стискиваю зубы до боли, но тут же уменьшаю давление и обращаюсь уже к Джимми:

— Так, раз он нас не замечает или замечать не хочет, давай подойдем поближе и посмотрим, чем он там занимается, — после чего подманиваю рукой.

Джимми быстро кивает. Подходим ближе, и от увиденного меня практически выворачивает наизнанку. Джимми тоже. Теперь понятно, что же так увлекло нашего психопата-участника.

— Некрос… это что ты тут делаешь такое?! — спрашиваю я, слегка отодвигая объектив камеры в сторону. — Ты из вот этих ведер чужих тел обшиваешь своего Трупана заново, так получается? — спрашиваю я, после чего задаю следующий вопрос: — А у тебя разрешение на эти части есть или… — мне не нравится увиденное.

— Есть. Вон там. На ящике с инструментами. Имена и фамилии. Там же перечислены все подробности и так далее. Можете не сомневаться, у меня все чисто.

Он смотрит на кусок чьего-то тела, который собирается присовокупить к общей «тефтели» с помощью чего-то, напоминающего огромный степлер.

— Урон оцениваю на единичку, — произносит он своим низким голосом, который сейчас к тому же сильно хрипит, видимо, из-за сосредоточенности над восстановлением конкурсанта перед следующим боем. — Это она и есть. Трупан и есть та девушка. Просто она находится под всем этим защитным великолепием. — отвечает Некрос, даже не пытаясь посмотреть на нас. — Ну, ничего, как только мы выиграем, я покажу всем, насколько ты до сих пор красивая! Просто в доспехах, которые выглядят несколько неподобающе для такой милой и красивой девушки, — произносит он слегка в нос, медленно, отбивая любое желание продолжать беседу… даже просто находиться в этой палатке, пропитанной атмосферой чего-то страшного, ужасного, тяжелого и летального.

— Ла-а-адно… я понял, — отвечаю ему. — Спасибо за внимание. Думаю, мы пойдем. Еще есть чем заняться, — говорю и жестом показываю Джимми, что надо уходить. — Увидимся в следующем этапе!

На эту фразу Некрос не отвечает мне. Не сильно-то и хотелось.

Уже по ту сторону от палатки обращаюсь к оператору:

— Так. Пойди немного погуляй. Можешь к проигравшим зайти и сделать несколько кадров. А мне нужно вон в ту палатку. Если надумаешь зайти, сначала стучись. Понял?!

Он согласно кивает в ответ, и мы расходимся.

— Хоть немного лишних йот смогу поднять на этом деле, — улыбаюсь я. — Хоть один договорняк из четырех! Причем, на проход в полуфинал! Ха! Какая прелесть! В последнее время все стали каким-то чересчур правильным. Никто не хочет продавать победу… всем нужна победа! — я смачно сплевываю. — А ведь раньше на проигрыше можно было поднять деньги даже больше, чем на победе. Причем, не только бабок, а всего! А тут… спортсмены хуевы… — шепчу себе под нос с таким отвращением к людям, которое уже давно стало частью меня самого.

Зайдя в палатку, я обнаруживаю представителей двух команд, которые стоят друг напротив друга. Гнилушников при них нет, и это радует. Это значит, что они настроены на бизнес и одни готовы купить, а вторые — продать. Моя роль здесь не только в получении барыша, но и в том, чтобы заключить контракт, согласно которому произойдет обмен возможности пройти в финал на некоторую, очень объемную и ощутимую сумму средств.

— Давайте не будет затягивать, — обращаюсь я к стороне,