провокационном платье, демонстрируя свое декольте. Ее сумка лежала на полу рядом с моей. Она встряхнула белокурыми волосами и призывно посмотрела на меня.

— Ты что здесь делаешь?

Я спросил со сталью в голосе. А она вопросительно посмотрела на меня, приподнимая брови.

— Олег сказал, что эта спальня наша с тобой.

Я чуть не поперхнулся от услышанного, но не стал с ней ничего выяснять. Подхватил ее сумку, я направился искать друга. Бросив сумку к его ногам.

— Чтобы больше я не видел ее рядом с собой.

Он понял, что речь идет о Марго, а не о сумке.

— Марк, да я пошутил. Ты чего так завелся?

Говорил он смеясь. Я повернулся и смерил его убийственным взглядом. Тут же в гостиную влетела Марго, спотыкаясь на высоченных каблуках, уже других туфель и завопила.

— Олег, он выставил меня из комнаты, ты же сам говорил про спальню.

Я поднялся к себе, не желая слушать этот истеричный концерт.

Ровно в одиннадцать часов я стоял на пороге старого деревянного дома и ждал. Полина открыла дверь практически сразу, и запах знакомой ванили ударил в нос. Вскружив мне и так охмелевшую голову. Разбудив новые эмоции. Эмоции, которые я не мог контролировать. Которые давно не выходили за границы моей истерзанной души. Которые, я прятал и прячу.

— Проходите, извини, проходи.

Заулыбалась она, забыв, что мы перешли на ты.

— Я сейчас, еще три минуты.

Сказала Пчелкина и убежала в недра дома, а я провел ее хрупкую фигурку, обтянутую в джинсы, взглядом. Сглотнул и решив отвлечься, начал рассматривать незамысловатые рисунки на обоях. Снова послышались шустрые шаги и, Пчелкина во всей красе оказалась возле меня. Ее темная макушка лишь доходила мне до груди и она бедняга, все время поднимала голову, чтобы рассмотреть меня лучше.

— Полина, ты замечательно выглядишь.

Она заулыбалась и приняла мой комплимент. А я не удержался и приобнял ее за талию, когда мы выходили из дома. Она вздрогнула, но не убрала мою руку.

Полина.

Как только мы вошли в гостиную роскошного дома, сидящие за столом, обернулись. Они смотрели во все глаза, оценивающе. Сканируя мои джинсы и свитер ручной вязки. Вольнов помог мне сесть за стол и сам сел рядом. Марго с вызовом смотрела в мою сторону, прокручивая на руке золотой браслет с камнями, специально, чтобы я обратила внимание на дорогое украшение. Через минуту она забыла про мое существование и не стесняясь никого, рассматривала Марка. Но стоило одной акуле забыть обо мне, оживилась другая, по имени Кира.

— Полин, а вы давно знакомы с Марком?

Я только хотела ответить, как он меня перебил.

— Да, мы давно знакомы.

Отчеканил он и налил мне шампанское. Извинившись, встал из-за стола и отошел с Игорем. Хозяином дома к мангалу.

— Странно, Марк никогда о тебе не упоминал. А чем ты занимаешься?

— Я художница, рисую иллюстрации.

За столом повисла тишина. И я не знала, что сказала не так. Тут оживился Олег.

— А что именно ты рисуешь?

— Иллюстрации к детским книгам.

Стоило мне только закончить фразу, как хохот Марго и Киры пронзил всю комнату. А мне стало обидно до слез.

— Полин, а где ты обычно отдыхаешь? Мы недавно были на Мальдивах, сейчас планируем на шопинг в Париж.

Олег снова издевался. Рассматривая меня и мой наряд. Я сдерживала себя как могла. И не найдя, что ответить перевела взгляд на плазменный телевизор, на котором показывали новогодний концерт.

Тут послышался голос Киры.

— Ой, не знаю, но мне больше нравится магазины в Милане

Через мгновение Кира с Марго обсуждали одежду, дизайнеров, телефоны и отдых на островах. Я сидела, мягко говоря, чувствуя себя не в своей тарелке. Что я могла обсудить, так это отдых за городом у речки, а не райские острова. Марго, махнув головой встала и демонстративно вышла постукивая каблуками. А Кира вздохнула и сказала полушепотом.

— Полин, это не мое дело конечно. Но Марк мужчина не твоего уровня, думаю, ты понимаешь, о чем я. И не питай иллюзий насчет него. Ты себя видела в зеркало?

И тут мое терпение лопнуло. Я, извинившись, встала и вышла на улицу. Возле мангала стояли ребята. Вольнов среди них возвышался своей могучей фигурой. Я развернулась, обведя взглядом еще раз шикарный дом и люксовые иномарки. Это все не из моего мира. Быстрым шагом вышла за ворота. Как последняя трусиха сбежала, не сказав и слова. Я всегда там буду лишняя. Пока я открывала дверь своего дома, ком из слез стоял в горле. Стоило мне только зайти, как все разорвалось. Слезы полились, и мне так стало жалко себя, что я опустилась на корточки и тихо завыла, как белуга. Под звуки фейерверков и празднования, доносившихся из соседнего дома.

Сколько я так просидела, не знаю. Лишь когда слезы высохли, я встала с пола и направилась на кухню. Во рту пересохло, а глаза опухли от слез. Я глубоко вздохнула и посмотрела на часы. Была уже половина первого ночи.

— С Новым Годом Полина Пчелкина.

Сказала я, себе вслух, стягивая на ходу одежду, пропитанную негативом и приторной люксовой жизнью. Я не знаю, почему Марк ушел, оставив меня с этими акулами, которые издевались надо мной. В голове всплыли воспоминания моего полнейшего унижения. Они втаптывали меня все ниже и ниже, показывая всем своим видом, что я им неровня. А последние слова Киры, добили окончательно. Может она права, слезы снова застелили глаза. Нужно было сразу отказаться от приглашения Вольнова. А я, как наивная дурочка, порхала в своих иллюзиях, пребывая на седьмом небе от счастья.

Найдя в себе силы, я прошла в спальню и прилегла. Видимо нервное потрясение дало о себе знать, и сон сразу окутал меня в свои объятия. Сквозь сон мне послышался какой-то звук. Напоминающий удар, потом еще и еще. Я подскочила. Звук повторился, стучали в дверь. Я с осторожностью подошла к окну и отодвинула штору. На пороге стоял виновник торжества. Судя по настроенному виду, уходить Вольнов не собирался. А еще громче и громче стучал в дверь. Если он продолжит в том же духе, в лучшем случае дверь слетит с петель, в худшем, я останусь без стены. Моя обида вылилась вместе со слезами, и мой настрой был воинственным. Замок легко провернулся, и я резким движением открыла дверь. Морозный воздух вперемешку с запахом Вольнова и алкоголя пронзил меня. Я с вызовом вскинула голову и блеснула на него глазами. И на этом вся моя воинственность растворилась,