— Что с ними?

— Не знаю, — пожал плечами Папа. — Скорее всего, закопаны где-нибудь на старом кладбище, предварительно потеряв пять-шесть литров крови на брата. Хотя, если это были оборотни, вряд ли что-то пришлось закапывать — в отличие от вампиров, они никогда не прочь заесть благородный напиток свежатинкой…

За время службы я насмотрелся всякого. Но когда гибнут люди, абсолютно непричастные к чьим-либо разборкам, мне всегда становится не по себе. И очень хочется свернуть башку тому гаду, кто поднял руку на беззащитного. Хотя, если верить Папе, в моем случае это вряд ли поможет. Только если как в фильмах — деревяшкой или серебром. В башку или в сердце…

— И все же ты мне не ответил, — упрямо повторил я.

— Ты о том, какой мне интерес тебя спасать? — невозмутимо спросил Папа. — Настырный ты, как я погляжу. Но, пожалуй, это и хорошо. Поясняю. В последнее время и вампиры, и оборотни сильно меня напрягают, выставляя на ринг заведомо непобедимых бойцов. В профессиональном боксе это регулируется — думаю, ты как профессионал не раз недоумевал, как это звезды мирового ринга выдерживают удары, от которых любой здоровый мужик помер бы на месте. Нежить такие удары сносит не в пример легче, так что делай выводы…

Выводы я уже сделал. И поневоле начал проникаться бредом Папы Джумбо. Всё что угодно можно списать на бред, глюки или временное помутнение рассудка. Но когда твои годами отработанные удары перестают работать несмотря на то, что ты слышишь, как хрустят под ними сломанные вражьи кости, тут уж, извините, бред становится той самой хрестоматийной объективной реальностью, данной нам в ощущениях.

Между тем Папа Джумбо продолжал вещать, на глазах ломая мою устоявшуюся картину мира. Этакий чернокожий Морфеус, развалившийся в кресле и просвещающий зеленого Нео по поводу матрицы. Но, похоже, в отличие от Киану Ривза, мне разноцветных колёс не предложат. И узнавать «насколько глубока кроличья нора» мне, подобно сказочной Алисе, придется по-любому. Причем как всегда на собственной, неоднократно продырявленной шкуре.

— Сам понимаешь, подпольные бои без правил это не профессиональный спорт, и тасовать бойцов здесь практически невозможно. А вампир против оборотня биться не может даже на таких боях. У них, видишь ли, Равновесие.

— Это еще что такое? — спросил я.

— Поясняю, — кивнул Папа. — У нелюдей на сегодняшний момент поделены сферы влияния, в связи с чем старшие следят, чтобы младшие ни под каким видом не конфликтовали. Новая война владыкам кланов не нужна. В истории таких войн было немало, и все они заканчивались одинаково — нежити становилось меньше и люди поднимали головы. Иной раз при этом снимая головы оставшимся кровососам и мясоедам. Так что сейчас они стараются исключить малейший повод для новой вражды. И поскольку за бой вампира против оборотня оба получат от старших звездюлей, они предпочитают бить людей. Кровь у воинов, понимаешь, играет. А мне откуда бойцов брать? И им отказать нельзя — у меня своей крови лишней нету. Но при этом как-то неохота стоять под старость с плакатом на груди: «Вот в этом солярии я так здорово загорел».

Я усмехнулся.

— А как насчет боев вампир против вампира или оборотень против оборотня?

— Никак, — сказал Папа Джумбо. — Стал бы ты на ринге месить в лохмотья собственного брата? Насчет этого у них еще строже, чем насчет вампирско-оборотнеческих поединков. Узы крови и все такое. Единый предок у вампиров, единый предок у оборотней… Плюс надо учитывать, что каждый вид частенько оказывался на грани вымирания, особенно в древности. Так что друг дружку мочить им никак нельзя. Закон.

— В общем-то, по закону и у нас нельзя, — вставил я. — Однако мочим.

— Угу, — кивнул Папа Джумбо. — У них все то же самое, только формальностей побольше. И меры пресечения пострашнее, чем отсидка в камере с казенной баландой. Потому нежить одного и того же вида открыто друг с дружкой старается не конфликтовать. По крайней мере на виду у сородичей.

— Понятно, — сказал я. — Значит, тебе понадобился человек со стороны, который заставит зверюшек призадуматься, стоит ли им соваться на твои подпольные бои людей с людьми, у которых, между прочим, Адам тоже общий предок согласно Писанию?

Папа неопределенно пожал плечами.

— Если ты думаешь, что я тебя специально подставил, то это не так, поверь. Но коль уж возникла такая ситуация, грех не помочь человеку, интересы которого неожиданно совпали с моими.

Папа снова не спеша выколотил потухшую трубку о подлокотник, после чего наклонился, выдвинул один из ящиков тумбочки, достал оттуда фанерную коробку и протянул мне.

— Думаю, пригодится, — сказал он. — Один из зидероксилона, африканского железного дерева, второй — серебряный. Смотри не перепутай.

Я взял протянутую коробку и снял крышку, уже догадываясь о том, что найду в ней.

Как я и предполагал, внутри на какой-то цветастой тряпке, мало напоминающей подложку для магических предметов, лежали два кинжала — деревянный и серебряный.

— Кстати, напоминаю — соваться к себе домой я тебе настоятельно не рекомендую, — сказал Папа Джумбо. — Одежда твоя, документы, мобильник и гонорар за бои здесь, в сумке под кроватью. Домашние адреса своих новых клыкастых друзей запишешь или так запомнишь?

И несмотря на рекомендации Папы, меня все-таки терзали смутные сомнения по поводу необходимости пития крови моих недавних оппонентов. Морду набить без свидетелей за поведение на татами — это можно, а кровь пить — как-то чересчур. Анекдот напоминает:

«— Сосед, меня твоя собака укусила.

— Ну пойди и укуси её».

Несколько лет назад чернокожий мафиози был достаточно известным рукопашником, уважаемым как за мастерство, так и за деловую хватку. Однако в настоящее время он, по моему мнению, слишком сильно увлекся курением подозрительных снадобий, что вызывало сомнения в неопровержимости его логических выкладок… которые казались весьма убедительными в свете изменений, произошедших со мной меньше чем за сутки.

Тем не менее, для того чтобы пойти резать кого-то кинжалами, выполненными в виде зубов какого-то мифического существа, мне требовались более убедительные доказательства.

И не только они.

Дело в том, что любой спецназовец осознает неизбежность дембеля. Контракт рано или поздно кончается, и, даже если продлевать его постоянно, однажды тебе его банально не продлят по возрасту. Потому уходить на дембель все-таки лучше относительно молодым и здоровым. И при этом осознавая, что этот самый дембель раз и навсегда вырвет тебя из привычных армейских будней и бросит в неизвестность. Окружающая действительность имеет свойство меняться, и письма сослуживцев, уволившихся ранее, свидетельствуют о том, что возвращаемся мы совсем не в тот мир, который покинули, уходя на службу.

Потому практически каждый спецназовец заранее заготавливает себе «дембельский чемоданчик», который, по его мнению, поможет ему выжить в суровых условиях гражданской жизни хотя бы первое время.