– А какой мне прок от этого? Жизнь на поверхности невозможна, я знаю это лучше, чем все остальные. Так что сказки об эвакуации меня не мотивируют. Думаю, они уже никого не мотивируют.

Полковник замолчал. Он взял со стола карандаш и принялся вертеть его между пальцев. На секунду мародеру подумалось, что старик сейчас воткнет этот карандаш ему в глаз.

– Ты… – с трудом держа себя в руках, проговорил военный, – сержант. Чтобы задавить фанатиков, ты пойдешь туда?

Теперь была очередь Нельсона думать. Он понимал, что идти надо, иначе зачем он этим людям? Головная боль, начавшая подавать признаки жизни еще во время бритья, проснулась окончательно, сдавила виски и затылок, заставив Неля зажмуриться.

– Я пойду, – медленно кивнул мародер, не открывая глаз. – Показывай маршрут, которым шел «Булат», давай… инструкции.

Комендант будто бы мгновенно успокоился, полез рукой в ящик стола и вынул слегка замасленный кусок глянцевой бумаги, положил на стол.

– Смотри. До «Кукол» ты пойдешь с караваном, – полкан ткнул в кусок бумаги, оказавшийся картой Челнов, длинным и тонким пальцем. – Он как раз сегодня выходит, на закате, там…

– Я пойду один, – перебил его Нельсон, протестующе мотая головой, которая отзывалась вспышкой боли на каждое движение.

– Ты пойдешь с караваном, – не терпящим возражений тоном ответил полковник. – Если кто-то следит за переходом, будет больше шансов, что они не поймут, кого мы отправили. Встретишься с комендантом перехода на «Театре Кукол». Он должен будет оказать содействие. Дальше…

Нель решил промолчать – караван так караван. Там идти-то минут сорок. Ну, может быть, час. На споры больше времени уйдет. Да и прав он, на самом деле. Кто поймет, что один из шести мужиков в противогазах – Нельсон?

Палец уткнулся в линию на карте, обозначавшую проспект Мира.

– Дальше двигаешь по проспекту, прямо и на ГЭС. Маршрут специально был выбран самый прямой. Ну, ты понимаешь…

Чем прямее маршрут, тем короче, да и меньше шансов попасть в засаду тварей – не нравились им чем-то открытые проспекты. А чем короче маршрут, тем меньше времени проводишь на поверхности. Лишние полчаса могут многое решить.

– Дальше мост. Ну, тут, сам понимаешь, рискованно. Но обходить – это еще рискованнее. – Палец скользнул влево по карте, и полковник дважды стукнул по значку остановки. – И вот здесь… Вот здесь пункт назначения.

Нель осмотрел карту. Чуть дальше, полчаса хватило бы, чтобы добраться до автовокзала. А в двадцати минутах поворот, ведущий на развалины плотины Нижнекамской ГЭС, и через нее дальше на трассу М-7. Но на это до Войны ушло бы столько времени. А сейчас…

– Сам понимаешь, рисковать тобой не хочу. Но придется.

Мародер кивнул – ему было наплевать на все нелепые оправдания коменданта. Такие люди всегда, не задумываясь, жертвуют пешками.

Оставалось надеяться, что ему досталась роль не пешки. Или хотя бы что жертвуют им не зря.

Нельсон толкнул дверь жилища Ильи. Его дома не оказалось: видимо, инвалид укатил куда-то по своим делам. Мародер осмотрелся. Хоть он и был здесь уже много раз, каждый визит в гости к старому товарищу приносил ему несказанное удовольствие.

Мудрецы далекого прошлого говорили, что обстановка, окружающая человека, накладывает отпечаток на его характер. Верно и обратное. Посмотрев на обстановку в берлоге инвалида, можно было сделать большое количество выводов о нем.

Верстак с металлическими тисками, практически все стены заняты полками: паяльники, микросхемы, электронные компоненты, грубо нарубленные куски припоя. Почти всю комнату занимал стол-трансформер, который на ночь складывался и задвигался в угол, а место его занимали раскладушки.

Однако по сравнению с берлогой самого мародера комната Ильи была действительно обжитым местом. У Неля был только ватный матрас, дырявый и потерявший изрядную долю обивки, деревянный ящик для оружия и обмундирования да две клетчатые сумки – одна заменяла мародеру платяной шкаф, во второй он хранил вещи ныне покойной жены. Выбросить их или отдать нуждающимся у него так и не поднялась рука.

Намерение ругаться с инвалидом пропало – настолько мародер был обескуражен известиями, которыми поделился с ним комендант. Да и забыл он уже, откровенно говоря, о чем спор там был.

Самый старший из воспитанников, закусив губу от усердия, аккуратно тащил проводок из-под паяльника, лежащего на куске желтой канифоли. В комнате стоял тяжелый запах испарившегося флюса. Ладно бы хоть дверь открыл, что ли… Дышать невозможно же.

– Тебе противогаз давать впору, парень, – обратился к ребенку мародер, покачивая головой. – Надышишься свинцом пополам с канифолью, ей-богу. – Николай, ничего не ответив, положил провод на припой и принялся разогревать его паяльником. – А где Илья-то? И чего вы пользуетесь этой фигней? Я думал, ее уже с конца прошлого века никто не…

– Вот когда что-нибудь другое нам принесешь, тогда и начнем, Нель, – раздался из-за спины голос механика. – Комбинированные припои, новомодные флюсы… А пока пользуемся тем, что челноки тащат. Приходится дедовским способом: оловянный пруток да кусок сосновой канифоли.

Мародер пропустил причитания своего единственного друга мимо ушей. Его уже много раз просили посетить магазин радиоэлектроники, да как-то не сложилось пока. Он посмотрел на свои любимые часы: около шести вечера. Часа три времени есть еще…

– Я сегодня ухожу на «Театр кукол» с караваном, – прервал он Илью, продолжавшего свою речь о послевоенной радиоэлектронике.

– Вот как? – Инвалид удивленно поднял брови. – Ты же теперь ходишь только в одиночку, нет?

– Обстоятельства так сложились… – усмехнулся мародер. – Не ревнуй. Собираться нужно.

– Да… – Илья мотнул головой. – Давай поедим сначала. Остальные дети все равно с родителями сегодня. Выходной у меня.

– Макаренко… – протянул Нель. – Зачем тебе провода-то?

– Я тебе не говорил о своей новой бизнес-схеме? – Илья усмехнулся, демонстрируя спрятанную в собственных словах иронию. – Учись, пока я жив. Закупаю у караванщиков всякой поломанной фигни по дешевке. Ремонтирую. Продаю. Профит.

– Ага, бизнесмен, – протянул Нельсон. – Может, еще патроны делать начнешь? Или «дезу» варить?

– Не… На это у химиков с «Райисполкома» монополия. И у братков с «Театральной». Но если есть идеи, как рынок под себя подмять, товаром я тебя обеспечу.

На «Райисполкоме» делали порох и крутили патроны; братва, засевшая на «Театральной», гнала самогон и делала дурь из всего подряд, начиная от довоенных лекарств и заканчивая грибами, выращенными на дерьме. После войны покупателей на такой товар стало значительно меньше, тем более что в большинстве переходов наркота была запрещена, но нет-нет да пытался кто-то пронести кулек на дне рюкзака.