было, все структуры и умения замыкаются на свитках. Никто, кроме Шиадан, не знает, по какому принципу создаются структуры, а те, кто пытается понять, либо умирают от Отдачи, либо сходят с ума.

Глава 7

На своем примере Сорас пояснил, что, будучи Желтым, знает достаточно структур, чтобы в течение суток вернуть пострадавшему пальцы, стянуть глубокие раны или нарастить двадцать процентов поврежденного органа. А тот же Белый после изучения свитка способен только исцелить порезы – на большее не хватит как маны, так и ее насыщенности. Сутки, кстати, это сильнейшее ограничение для исцеления. Всё, что пролежало поврежденным больше суток – не восстанавливается.

Насыщенность маны это еще одна деталь, которая меня смутила. Получалось, что даже если у тебя на руках будет сильная структура, и ты, будучи Белым, каким-то чудом выклянчишь у Сосуда на нее ману, ее концентрированности не хватит для сотворения. К тому же, при попытке тебя может убить отдача.

Отдача весьма неприятная штука, которая приветствует тебя с распростертыми объятиями каждый раз, когда ты решаешь создать структуру без изучения свитка. Леа и Сорасу не было известно, как она работает и почему накрывает только магов испытателей, но для смельчаков смерть от отдачи – закономерный исход.

Было интересно услышать о магах крови. Из рассказа было ясно, что эти ребята весьма жуткие и неприветливые, ведь они создают из крови мертвых, которые сражаются за них. С кислым лицом Леа сказала, что создать можно только тех, кто уже мертв и кого маг помнит.

Маги тверди создают структуры из металла или любой породы. Зависит от выученного свитка. Так же, они могут облачать себя в твердую броню.

Что касается стихийников, то здесь все просто: разряды молний, огненные сферы, ветряные смерчи и все в этом духе.

К сожалению, мои спасители знали и видели не так много, чтобы провести полный ликбез по чарам и их вариациям, ну или Сорас просто не хотел рассказывать. Я же в свою очередь не понимал, что нужно спрашивать, и оставил это дело на потом, когда обмозгую уже имеющиеся данные.

Я тяжело вздохнул, вспоминая разговор, и скосил глаза на темный, оставленный моей рукой, отпечаток на простыне.

Маги разрушители единственные, кому не нужны свитки для физического проявления своего умения. Но это касается только ослабления. Теоретически, если я все-таки маг разрушения, мне удалось бы ослабить любую структуру, но все упирается в затраты маны и, соответственно, ступень развития Сосуда.

В этом мире разумные исчисляют ману в "ферах". На любое проявление магии ты тратишь энное количество фер, а магам разрушения необходимо затратить фер больше, чем затрачено на структуру. Получается, Белый маг может ослабить только самую слабую структуру как магическую, так и природную.

Я поднялся и снова уселся рядом с темно-коричневым отпечатком. Не хотелось даже думать о том, что я могу оказаться на первой ступени, а без особого прибора этого никак не узнать. Сорас и Леа не обладали этим механизмом, который по их описанию напомнил мне шар гадалки.

С одной стороны, опасно идти к людям, которые могут прочитать тебя. С другой, если каким-то образом заработаю золото на свиток обнуления, то могу тупо себя погубить.

Пытаясь понять, как я высвободил ману на ослабление структуры этой тряпки, я положил руку и проговорил всевозможные, значащие разрушение слова, на известных мне языках. Пытался представить, как плавится и сгорает ткань, как моя рука нагревается докрасна и прожигает в простыне дыру.

И ничего.

Думая об этом, я вспомнил, что мои способности пробудили эмоции во время сна, но Леа и Сорас ничего не говорили о связи эмоций и магии.

Огонек в лампе дрогнул, и я, встрепенувшись, поднялся закрыть окно. Здесь странный климат. Днем бывает очень жарко, а по ночам очень холодно. Ветер, пробираясь на поляну, где стоит дом, очень даже неприятное явление, особенно по ночам.

Прикрыв форточку, я поставил лампу на стол и, укутавшись потуже, закрыл глаза. Очень хотелось творить магию, но нужны знания и деньги. Уж не знаю, как Шиадан создают свитки, но если они могут, значит, должны мочь и другие. Они ведь как-то достигли своих ступеней, понимая суть сотворения структур, не лишившись во всех смыслах головы от отдачи? Смогли. Значит, и я должен смочь.

С этими мыслями я погрузился в сон. Рано утром охота, потом тренировка с луком. Нужно отдохнуть.

…

Разбудили меня мужские голоса. Не только бас Сораса. Я медленно поднялся с постели, натянул одежку и высунулся из двери. До сих пор в этом мире я видел только двоих разумных, которых я решил прозвать эльфами, но по рассказам Леа, выходило, что разумных видов четыре.

– А я говорю – тридцать! – хмурился Сорас.

Напротив него за столом сидел смуглый мужик, и мой взгляд сразу же приковался к его мохнатым ушам. Они торчали немного в стороны и отличались от эльфийских, больше напоминая звериные. Оторвавшись от странного зрелища, я обратил внимание на его ручищи с длинными когтями и внушительным шерстяным покровом. Именно шерстяным, а не густыми волосами.

Голова была увенчала широкополой коричневой шляпой, в поля которой упирались уши, и выбивающимися из-под нее черной шевелюрой. Легкая куртка из такого же цвета кожи и рядом со стулом, где он сидел, здоровый вещевой мешок.

В общем, недолго думая, я нарек его зверолюдом.

– Сорас, ты ведь знаешь, что я не могу дать больше, – скривился собеседник целителя. – Шкуры рогачей не так ценны, как тех же лис и черного вепря.

Целитель недовольно вспомнил Са-арга и сказал:

– Когда это предпочтения на мягкий белый мех успели измениться?

– Давно, Сорас, давно. Ты просто не выходишь из своей берлоги в большой мир, вот и не знаешь ничего, – спокойно ответил зверолюд.

Его акцент был необычным: тягучим и выделяющим шипящие. При произношении некоторых звуков, обнажались непривычно длинные нижние клыки.

– Да что я там не видал в вашем большом мире, особенно у жадных атланов, – недовольно проронил целитель.

Клыкастый сказал, ухмыляясь:

– У атланов, к которым ты сбежал от своих.

– Ай, Ройан, – махнул Сорас. – Был бы выбор.

– Вот именно, Сорас, выбор не всегда есть. Как и сейчас с твоим товаром, – пододвинул горстку желтых монет к целителю Ройан.

Забавная была картина, что важнее, информативная.

Сорас покачал головой:

– Фойре, вы иногда ничем не отличаетесь от атланов.

– Я один такой, целитель, на всю Фариду, – довольно скалился Ройан, наблюдая, как собеседник принял монеты.

Сделка завершилась, и я решил дать о себе знать слегка кашлянув. Оба повернулись ко мне, и на лице Ройана