От испуга я проснулся, хватая ртом воздух. Меня окружала темнота. Подо мной были жёсткие камни, я услышал шум волн и мамино дыхание.

Мама уверила меня, что шкура скоро появится. Всё, что мне нужно делать, – это ждать. Но как теперь можно просто ждать, зная о том, что таится во мне? В один прекрасный день моя другая сущность может начать разрастаться сорной травой, опутывая моё «Я», пока наконец не останется ничего, кроме алчного, жестокого двуногого человека.

Лёгкое сияние за завесой облаков указывало, где притаилась Луна. Она вообще знает о том, что я здесь? Мне хотелось дотянуться и раздвинуть те облака. Возможно, тогда бы она наконец увидела и вспомнила, что оставила меня здесь, в этой коже.

Глава 11

Его

С ножом в руке плавать не так удобно. Вот почему следующим утром я отправился к месту лежбища клана по суше, в то время как мама уплыла вперёд.

С вершины скалы я посмотрел вниз. Клан собрался в тесный кружок вокруг мамы. Лир посмотрел вверх и увидел меня. Он сказал что-то остальным, и они разбрелись.

Я спустился, и меня встретили слишком радушно, делая вид, что ничего не изменилось.

– Хочешь рыбу? – спросила Мойра. Она бросила одну рыбёшку к моим ногам, будто извиняясь.

Я покачал головой и сел, облокотившись спиной на кедровое бревно. Бо́льшая часть твёрдой коры осыпалась, обнажив нежный верхний слой древесины. Я положил нож перед собой на гальку и посмотрел на остальных, молча призывая высказаться. Они беспокойно взглянули на нож, а затем отвернулись. Таким образом, никто из нас не хотел вспоминать о случившемся.

Я стал снимать с кедра длинные стружки. Кучка рядом со мной росла. Я обматывал стружки вокруг своей руки.

Кормак сдался первым. Повернувшись к Лиру, он сказал:

– Раз уж все собрались, надо уходить.

– Но это прекрасная стоянка, – сказала Мист.

Кормак наклонил голову в мою сторону:

– Человек мог его видеть.

Его. Будто у меня нет имени.

– Он не видел меня, – я так крепко натянул стружку, что она оставила полоску на коже. – И даже не учуял моего запаха.

– Значит, можем остаться, – Мист провела ластом по земле.

– Остаться? – проговорил Кормак. – После того, что мы творили с лодкой человека? Он, скорее всего, всё рассказал другим людям. Всё необычное сразу привлекает их внимание. Они придут сюда.

Бабушка прищурилась:

– Если они увидят его – мальчика, живущего с тюленями…

– Не волнуйтесь, – успокоил Лир. – Мы уйдём отсюда задолго до их прихода.

Я продолжал отрывать полосы кедрового луба, скручивая и связывая их в узел и при этом упорно глядя на свои руки. Лишь бы не поднимать глаза. Что бы Лир ни говорил, все понимали: клан должен менять место из-за того, что я застрял в этом дурацком теле (потому что Луна совсем позабыла обо мне).

– К западу есть много скал, – продолжил Лир. – Нам по пути. Уна и Аран могут подождать там, пока мы не вернёмся после Лунного дня.

Сплетённая верёвка была длиной с мой нож. Я перевернул её и начал плести дальше. Все продолжали обсуждать путешествие на праздник Лунного дня и открытые уши Луны. Как всегда, никто не брал меня в расчёт.

Но на сей раз всё будет иначе. Я затянул крепкий узел. Я не смогу спокойно ждать, зная, что таится внутри меня. Из всего клана я был единственным, кому нужно было обязательно взобраться на Пик. Я должен оказаться там, где Луна наконец увидит меня и услышит мои молитвы.

Мои плечи расправились, и я вздёрнул подбородок.

– Я тоже отправлюсь на праздник Лунного дня, – заявил я.

Наступила внезапная тишина. Мама испугано сморщила лоб. Я заговорил громче:

– Вы сами сказали, что Луна за восемнадцать лет ещё не подходила так близко. Достаточно близко, чтобы услышать каждую молитву. Нужно, чтобы она услышала и мою!

– Но Аран, – сказала Мойра, – ты не можешь плыть без шкуры.

Я тряхнул головой, сглотнув:

– Туда ведь нужно просто доплыть.

– Вот именно! У тебя есть только ноги – уплыть так далеко просто невозможно.

– Раз уж у меня есть только ноги, – сказал я, скручивая две верёвки в одну, – значит, ими и воспользуюсь.

Мойра ошеломлённо смотрела на меня:

– Не выдумывай! Ты не сможешь. И кроме того, это неблагоразумно. Подумай, как сильно ты замедлишь наше движение.

Я вскочил на ноги и посмотрел на неё сверху вниз:

– Тогда я отправлюсь один!

Все вдруг заговорили об опасностях, исходивших от лодок и самолётов, косаток и акул, и о длительности пути. Бабушка была не против остаться со мной, а Кормак забормотал про угрозу всему клану, если меня заметят…

– Хватит! – рявкнул Лир. – Обсудим это потом. Будьте готовы завтра утром с высоким приливом отправиться в путь.

Я больше ничего не хотел слушать. Схватив свою охапку кедровой стружки, я побежал к скале и взобрался на неё, цепляясь одной рукой. Потом, обернувшись, взглянул на них. Грудь моя ходила ходуном. По камням я двинулся на вершину острова, где никто не смог бы меня достать.

Я был не настолько глупым и понимал, сколь опасно такое путешествие – в одиночку, в обличье длинноногих. Но у меня не было выбора. Несмотря на акул и штормы, я должен попасть на праздник Лунного дня. Нож следовало взять с собой для самозащиты. Нужно было придумать, куда деть его во время плавания, чтобы руки оставались свободными.

Я сел, скрестив ноги. Рядом лежала кучка полосок кедрового луба. Теперь, когда я понимал, что мне следовало изготовить, работа спорилась, ленты скручивались и связывались ряд за рядом. Вскоре у меня получилось крепкое гибкое плетёное полотно длиной с клинок и в два раза шире. Я сложил его пополам и, продевая полоску луба туда и обратно, сшил края воедино. Затем, измерив окружность икр, смастерил из волокон ремешок-подвес. В итоге чехол для ножа был готов.

Я привязал его к голени, вложил туда нож и встал, чтобы ощутить его вес. Затем