и мои пальцы нащупали песок. Небо светлело. Я выбрался на берег.

– Мы на месте? – спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках других шелки, но пляж был пуст.

– Пик вон там, – мама указала носом в сторону большого острова, до которого ещё предстояло плыть. Наш островок для привала был круглым и тёмным, а Пик представлял собой серебристую вершину, пронзающую небо. У меня перехватило дыхание. Неудивительно, что добраться до вершины можно лишь в обличье длинноногих.

– Я подумала, что остаток пути ты захочешь проплыть сам, – сказала мама, перевернувшись на бок.

Я бросился снимать упряжку. Несколько движений, и она осталась лежать на песке.

– Спрячь её там, – велела мама, кивнув в сторону скал.

Я уставился на упавшие верёвки:

– Зачем? Мне она больше не понадобится.

– Не хочу, чтобы кто-то её увидел, – она пристально смотрела на меня пылающим взглядом. – Некоторые вещи стоит держать в секрете.

Я нашёл расщелину в скале, расположенную выше уровня прибоя, и засунул туда упряжку. Затем, наклонившись, отвязал ножны и спрятал там же свой нож. После сегодняшней ночи у меня появятся когти.

К моему возвращению мама поймала лосося. Она разгрызла его надвое и бросила мне блестящий кусочек, но я был слишком взволнован и не хотел есть. Пока мама доедала второй кусок, я бродил по узкому пляжу вперёд-назад.

Затем в розовых лучах рассвета мы плыли к Пику. Поначалу из-за привычки держаться за упряжку мои руки были напряжены, но вскоре они уже взметались, как крылья, и ладони разрезали воду без всплеска.

Рассвело, и небо стало голубым. Мир вокруг нас постепенно просыпался. На глубине зашевелилась рыба; медузы «запорхали» к поверхности; пеликаны бросались в воду и появлялись с бьющейся в клювах добычей.

А ещё чьи-то более крупные тела пронзали воду со всех сторон, и их гладкие головы были устремлены к залитому солнцем Пику. Шелки!

Вдруг один из них неожиданно всплыл рядом, с удивлением уставившись на меня. Его шкура была белая, без единого пятнышка, и он был маленьким – меньше, чем кто-либо из членов моего клана. Детёныш, как и я! Я остановился и тоже уставился на него. Он улыбнулся.

Послышался всплеск от удара ластами по воде, и глубокий голос прогремел:

– Не отставай, Финн. Не задерживай нас!

В тот же миг детёныш исчез под водой, бросившись нагонять свой клан.

Теперь мои взмахи казались ужасно медленными, рука следовала за рукой в черепашьем темпе. Всё новые и новые шелки пролетали мимо, оставляя нас позади. Но мама выглядела спокойной. Двигая лишь хвостом, она держалась рядом со мной, и мы плыли на мой самый первый праздник в Лунный день – величайшее собрание кланов, к открытым ушам Луны.

Глава 14

Пик

Все направлялись к гладкому пляжу, усеянному галькой, но мы с мамой поплыли к скале из груды камней, укрывшей нас от посторонних глаз.

– Мы с тобой выйдем вместе, – сказала она. Шкура на ней начинала обвисать.

С той стороны скалы до меня доносились громкие приветствия, шлёпанье ластами, топот босых ног и обрывки песен. Было шумно, словно на птичьем базаре во время гнездования.

Шкура с маминых плеч сползла. Её длинные чёрные волосы обвивали тело, а руки плотно прижимались к бокам. Её глаза на фоне бледного лица казались огромными, с таинственным взором, обращённым внутрь себя. Это был взгляд превращения.

Я вскочил на вершину скалы.

– Давай скорее, – сказал я, вытягивая шею и пытаясь осмотреться вокруг.

Но сейчас маму нельзя было торопить. Когда шкура сползла с неё, она потянулась, вспоминая, каково это – снова иметь руки. Затем растопырила пальцы, один за другим, с тонкими и нежными, почти прозрачными перепонками между ними. Потом потягивалась, по очереди выставляя вперёд свои длинные ноги.

– Можно? – спросил я, приготовившись спрыгнуть.

Мама глубоко вдохнула. Подняв шкуру, она аккуратно сложила её и, взяв под мышку, ответила:

– Можно.

Мы вышли из-за скалы вместе.

Разинув рот, я стоял у самого берега и глядел по сторонам. Весь пляж был заполнен шелки. Вылезая на берег в тюленьем обличье, они с шумом спешили поприветствовать своих любимых, прижимаясь друг к другу носами. В блестящей куче лежали шкуры всех мастей: коричневые, чёрные, серебристые, в крапинку, пятнистые, жемчужно-белые. И в человеческом обличье! Встав на ноги, они бросались друг к другу с распростёртыми объятиями, валялись на плоских камнях, сидели, просеивая песок между пальцами, покрытыми тонкой, нежной кожей. Некоторые несли свои шкуры, взбираясь к чёрному широкому входу пещеры.

Я восхищённо вздохнул: Пещера шкур! Три огромных мускулистых шелки охраняли вход. Один из них был коричневым, другой – чёрным, а третий – тёмно-серым. Это были стражи – единственные, кто на протяжении всей церемонии оставался в тюленьем обличье. Страж должен иметь орлиный глаз, чтобы заприметить незваных гостей, силу кита, чтобы отбить нападение, и громовой голос, чтобы при необходимости оповестить кланы. Шелки не испытывают судьбу. Если люди заявятся на праздник Лунного дня и похитят все шкуры, то таким образом истребят весь народ. Душа шелки умрёт без шкуры. Вот что говорят.

Возможно, когда-нибудь я стану стражем. Я прямо-таки видел это: мою широкую шею, мускулистые плечи, шрамы на шкуре – следы схваток, в которых я принимал участие и победил.

Мама пригладила сложенную шкуру.

– Подожди-ка здесь, – сказала она, сворачивая на тропу.

Я смотрел, как она поднимается в гору и занимает очередь. Достигнув входа пещеры, мама с уважением поклонилась, подавая на вытянутых руках шкуру. Серый страж принял её на сохранение.

Я так внимательно наблюдал за этим, что не видел никого вокруг. Голос позади заставил меня подскочить:

– Почему ты так рано превратился?

Я обернулся и замер. Это был детёныш в длинноногом обличье! Он был крупнее меня, с широкой грудью и сильными ногами, мышцы которых словно укрепило плаванье в океане. Его тёмные волосы спадали до плеч, а кожа была практически белоснежной – на его фоне я выглядел смуглым.

– Твоя шкура… Почему ты поторопился, а не снял её здесь? – вновь спросил он, не дождавшись ответа.

Его глаза горели от любопытства. Это был тот белый шелки, вынырнувший рядом со мной. Лицо его озарилось дружеской улыбкой, открытой и добродушной.

Я был переполнен впечатлениями от толкотни множества тел, шума и криков, да и объяснять было слишком сложно.

– Мне просто так захотелось, – ответил я.

– Счастливый! – его веселье брызнуло на меня, словно лучи солнца. – Я бы тоже поплыл с ногами, если бы мог, как ты. Я никогда не плавал в длинноногом обличье. Наш вожак не позволяет. Как ты так здорово это делаешь?

Какой странный повод для восхищения! Я пожал плечами:

– Видимо, дело практики.

Он