Любопытно, чем он вообще занимается, в какой сфере бизнеса так преуспел? Пароходство? Но тогда он не продал бы комфортабельный «Принц», принадлежавший когда-то отцу и столь памятный матери. Впрочем, Дороти, которая лучше всех знает своего сына, недаром сказала, что мистер Костаки человек без сантиментов. Вероятно, и в бизнесе, и в любви он именно такой.

— Извините, леди, я должен сделать кое-какие распоряжения. — Голос Никоса оборвал размышления Маджи, тем более он обратился непосредственно к ней: — Постарайтесь отпустить маму пораньше спать, ладно, Мадж? Завтра у нас будут гости.

Дороти прореагировала довольно презрительно, даже фыркнула:

— Сын, тебе пора обзавестись хорошей женой и подарить мне внуков вместо того, чтобы развлекаться.

— Мама, как знать, возможно, однажды я и преподнесу тебе сюрприз. — Отвечая матери. Никос покосился на девушку. — Как думаете, Маджи, получится из меня хороший муж?

— Не мне судить, мы ведь едва знакомы, — холодно ответила она, решив не реагировать на очередной подвох.

— Тогда я сделаю все, чтобы вы получше узнали меня, — сказал Никос улыбнувшись, затем поцеловал матери руку и строго добавил: — Помни, ты обещала вести себя хорошо. Надеюсь, договорились?

Маджи озадачило странное выражение на лице старой леди.

— О чем это он, если не секрет? — спросила девушка, когда Никос ушел. — Вы всегда ведете себя хорошо.

— Да, конечно, но ты еще не видела гостей, — с иронией ответила та.

Только сутки спустя Маджи начала понимать, что имела в виду Дороти, намекнув на гостей.

Утром они втроем завтракали. Правда, мистер Костаки явно торопился, потому что яхта уже швартовалась у пирса. Поцеловав, как обычно, мать, он наклонился к Маджи, чмокнул ее в щеку и заговорщицким тоном произнес:

— Насколько я понимаю в ловушках, вы самая лучшая из них. — При этом он выразительно глянул на чуть смутившуюся Дороти и откланялся.

— Почему он говорит о какой-то ловушке? — с недоумением спросила девушка.

— Не обращай на него внимания, Маджи. Он большой любитель разыгрывать, когда в настроении, конечно. Лучше давай посмотрим на Афины. Отсюда до центра города полчаса езды, так что я успею кое-что рассказать о знаменитых достопримечательностях, пока Никос не вернется с гостями.

Время прошло незаметно, потому что Маджи действительно увлеклась рассказами миссис Костаки. Память у нее была не по возрасту отличной, да и слушатель благодарный. Только когда к пирсу подъехали три длинных черных лимузина, Дороти смолкла.

— Возьми меня под руку, дорогуша, и давай побыстрее покончим с приветствиями, — потребовала она, едва только гости стали подниматься по трапу на яхту.

— Вы, похоже, от их визита не в восторге.

— Более чем, — шепнула Дороти, однако со светской улыбкой направилась к приближающейся даме.

То была темноволосая гречанка, примерно одного возраста с миссис Костаки, вполне сохранившая свою яркость и привлекательность.

— Аспасия, как приятно тебя видеть. — Женщины обменялись поцелуями, потом Дороти повернулась к девушке, сопровождавшей приехавшую: — Медея, радость моя. Ты расцвела еще больше! А где же мужчины? — Шествие замыкал Никос, разговаривавший с пожилым господином, а впереди них с уверенным спокойствием в каждом движении вышагивала высокая эффектная молодая дама. — Познакомься, Маджи. Это Элизабет, Лиз. Блестящая руководительница наших клубов здоровья.

Так Никос Костаки владеет еще и клубами здоровья, удивилась Маджи. Неожиданная новость чем-то обеспокоила ее, поселила в душе смутную тревогу, которой она не могла дать объяснения.

Элизабет — единственная англичанка в группе гостей — была потрясающе привлекательной. Лет тридцати, с черными волосами, темными глазами превосходной фигурой и выразительным лицом. Такая очаровала бы и самого Казанову. Красавица наградила Маджи снисходительным взглядом, узнав, что та всего лишь компаньонка хозяйки. Соответственно прореагировали и Аспасия с дочерью. Пожилой господин — Александрос Веакис оказался мужем Аспасии. Он приветствовал Дороти по-свойски, а на Маджи глянул с нескрываемым любопытством.

В окружении родственников Дороти чувствовала себя не в своей тарелке, во всяком случае так почудилось девушке. И, когда гости дружно направились по каютам, выбрав момент, она спросила:

— Вы чем-то расстроены?

Никос услышал ее шепот и ответил за мать:

— Разумеется, нет! Ведь так, ма?

Он спешил, поэтому лишь покровительственно чмокнул мать в щеку и удалился вслед за весело переговаривавшейся компанией.

— Ну, что ты думаешь о нашей семейке? — спросила Дороти с цинизмом, которого раньше Маджи не замечала в ней. — Говори честно, не стесняйся.

— Ну… я же их совсем не знаю. Понимаете, первое впечатление может быть… — Нет, лгать она совсем не умеет. — Типичные греки.

К счастью, усмешка хозяйки освободила ее от необходимости продолжать.

— Именно так. Знаешь, дорогая, иногда я даже забываю, что мой сын наполовину англичанин. У него чисто греческая привязанность к семье. Каждый год Никос требует, чтобы родственники собирались вместе. Он называет это «наши каникулы» и даже не подозревает, сколь мучительны они для меня.

— А в чем дело? Вы с ними не ладите?

Может, причина в ее чисто английском снобизме, подумала Маджи, но отбросила такую мысль. Чопорностью Дороти Костаки не отличалась, наоборот, открыто и дружелюбно общалась с людьми, не заботясь, есть ли между ними дистанция, будь то происхождение или чисто клановые различия.

Дороти с удовольствием попробовала чай, который принес стюард, поставила чашку на маленький столик и очень серьезно посмотрела на Маджи:

— Помнишь, в кафе на Крите я обещала как-нибудь рассказать историю своей жизни? Пожалуй, настал такой момент.

Девушку озадачил странный тон хозяйки, но было бы глупо возражать, если человек хочет выговориться или излить душу. Возможно, благодаря откровениям матери и поведение ее сына станет в чем-то понятней?

— Как ни странно, она напоминает греческую трагедию. Именно так. Тра-ге-ди-ю… Мой Димитрос Костаки был человеком чести и женился на мне, когда я забеременела. Я любила его до безумия и считала себя счастливейшей из женщин. Старший брат Димитроса жил в Нью-Йорке с женой Аспасией и дочерью Медеей. Ты их сегодня видела. Моему Никосу исполнилось двенадцать, когда они впервые навестили нас. Я заметила, как мой обожаемый Димитрос смотрит на Аспасию, и поняла, что они не просто друзья. На вечеринке в их честь она совершенно откровенно призналась мне, что Димитрос с юных лет был влюблен в нее. Она предпочла старшего из братьев, потому что тот уже крепко стоял на ногах и имел приличное состояние, но стоит ей только поманить пальцем, как Димитрос окажется у ее ног!

— Господи! Какой ужас!