Прыгая с одной ноги на другую, Никос быстро освободился от шорт, снял рубашку. Природа как талантливый скульптор поработала над мужской фигурой. Все в ней было гармонично: плечи, грудь, узкий таз, мощные бедра. Ему около сорока, но ни одной лишней унции плоти, редко кому удается так сохранить форму. В его возрасте у большинства уже брюшко нависает над плавками, а он — настоящий атлет. Оценивающий женский взгляд отнюдь не задел Никоса. Видимо, привык к тому, что на него часто засматриваются, подумала Маджи и тут же одернула себя: мне-то какое дело!

— А вы почему сидите? Давайте-ка догоняйте! — весело приказал Никос, тормоша ее за плечо.

— Я сейчас, — торопливо ответила Маджи.

Ей необходимо было остаться пару минут одной, чтобы не выдать скрытого волнения. Небрежно кивнув, он повернулся и направился к кромке прибоя. Со спины Никос выглядел не менее эффектно. Упругий шаг, под загорелой кожей играет каждый мускул… Боже! О чем я думаю? Маджи быстро стянула джинсовую юбку и рубашку с короткими рукавами, надетые прямо на купальник…

Она купила его для круиза, посчитав достаточно скромным. Сейчас же засомневалась. Лучше бы выбрала обыкновенный спортивный. У этого слишком высоко, почти до талии, вырезаны проемы для бедер и чересчур оголена грудь. Все как будто напоказ. Еще решит — я специально так вызывающе вырядилась…

Голова Никоса ныряла уже далеко. Плавал он замечательно. Впрочем, не исключено — у него вообще все получается замечательно.

Маджи и не пыталась соревноваться с Никосом. Она умела плавать, но не так чтобы уж очень, поэтому осталась на мелководье, наслаждаясь успокаивающей лаской прибоя, изредка поглядывая на Никоса, направлявшегося к утесам, расположенным в море довольно далеко. Плыл он ритмично, без рывков, как спортсмен на длинной дистанции. Пока он ставит свои рекорды, можно спокойно позагорать, сообразила девушка, заодно и обсохну.

Она легла на спину, закрыла глаза. Нервная суета последних двух дней куда-то отступила, ровный, плеск прибоя принес успокоение. Безмятежный сон овладел ею…

— Маджи!

Громкий голос разбудил ее. Спросонья девушка не сообразила, где находится. Тело склонившегося над ней Никоса влажно сверкало каплями воды. Должно быть, вот так выглядит морской бог, мелькнуло в ее сознании.

— Вы разве не знаете, что спать на солнце — верх глупости? — Он провел пальцем по мягким округлостям ее грудей, выступающим из купальника. — Будет жаль, если такая красивая и нежная кожа обгорит.

— Никос, — ошеломленно прошептала она. От его прикосновения сердце бешено заколотилось, а тут еще он слегка приспустил одну из бретелек купальника, задев ее моментально затвердевший сосок. Она сознавала, что должна запротестовать, но была не в силах отказаться от нежности, с какой мужские руки ласкали ее, хотя и попыталась.

— Такая шелковистая и такая пышная грудь. Настоящее сокровище, а вы ее прячете…

В его словах и голосе звучало что-то гипнотическое, лишавшее воли. Запах солнца и моря, исходивший от мужского тела, дурманил, поэтому Маджи даже не шевельнулась, когда своим бедром он плотно к ней прижался.

— Мадж, — сдавленно прошептал он, — вы сводите меня с ума.

Ей бы отодвинуться, но она ощущала наплыв схожего безумия. Ее пересохшие губы дрожали в ожидании поцелуя. Он был столь жарок и долог, что перехватило дыхание. Его рука охватила полную округлость ее груди и чуть сжала, вызвав истому. Губы потянулись к губам, его язык заполнил всю глубину ее рта, породив такую реакцию, которой она никогда не испытывала, целуясь с другими мужчинами. Она почувствовала, как в порыве страсти напряглось все его тело, услышала, как он застонал.

Широко раскрытыми глазами, словно моля о пощаде, она беспомощно смотрела ему в лицо. Секунду назад освещенное внутренним жаром, оно вдруг стало бледным, а объятие внезапно ослабело.

— Боже, на этот раз мама превзошла себя! — воскликнул он. — Сколько вам лет, Маджи? Девятнадцать? Двадцать? — Кончиками пальцев он вернул на место бретельку купальника, снял свое бедро с ее ног, соскользнув на бок. И почти с нескрываемым презрением к ней и к себе тоже злобно произнес: — Я, должно быть, спятил.

Собравшись с духом, Маджи ответила, как ей показалось ровным голосом.

— Как ни лестно это слышать, но мне двадцать пять, почти двадцать шесть.

Она искренне не понимала, при чем тут возраст и его мамаша, превзошедшая саму себя…

— Слава богу. Я не мерзавец, соблазняющий малолетних девиц.

— Вы хуже… Вы бессовестно способны унизить любую девушку! — Маджи стремительно выпрямилась и резко оттолкнула Никоса. — Нам пора собираться. Ваших экспериментов мне хватит с лихвой.

Мощная рука охватила ее плечи, когда она попыталась встать.

— Подождите, Маджи. Знаю, мы начали не с того, хотя вы и должны признать, что виноват не я один… Но мы же взрослые люди и можем вести себя разумно, а?

Маджи удивленно взглянула.

— Разумно? — переспросила она. — Самое разумное, если вы оставите меня в покое.

— Да я хочу вас больше, чем вообще хотел какую-либо женщину. И как последний юнец ничего не могу с этим поделать.

Никос опустил глаза к плавкам. Между ног под натиском плоти материя вздулась бугром.

Как ему не стыдно? — пронеслось в голове девушки.

— Давно уже ни одна женщина не возбуждала меня с такой легкостью. Я знаю, вы тоже хотите меня, — начинаете дрожать от одного лишь прикосновения. Так в чем проблема? Не заняться ли нам делом по-настоящему?

Именно эта прозаическая манера, в которой он высказал свое предложение, больше всего взъярила Маджи. Отпрянув, она схватила валявшуюся на песке одежду и бросилась прочь, сопровождаемая раскатистым смехом.

Разумеется, через пять минут девушка вернулась, но уже полностью одетая. Пусть только еще раз полезет, мстительно поклялась Маджи.

— Может, я предложил недостаточно лестные условия? — сказал Никос, как ни в чем не бывало натягивая на себя шорты и рубашку.

— Меня совершенно не интересуют ваши условия, мистер Костаки, — холодно парировала Маджи. — Мы можем уже возвращаться? Я согласилась приехать сюда совсем не ради ваших «тонких» намеков.

Никос бросил на нее насмешливый взгляд.

— Храбритесь? Ну, ну. Вы жаждете секса так же, как и я, только не готовы самой себе признаться, — беспечно проговорил он, крепко взяв ее за запястье. Маджи попыталась высвободиться. — Не будьте ребенком. — Мятеж был мягко подавлен, и рука об руку они направились к машине.

Девушка решила не разговаривать с ним, хранила ледяное молчание всю обратную дорогу. Когда они наконец приехали в город, Никос повернулся и тихо сказал:

— О'кей, я приношу извинения… Мир, дружба… — Он клятвенно поднял руку. — Обещаю больше не приставать.

Маджи чувствовала, как горят ее щеки. Что я за дура — дважды в один день чуть не растаяла в его объятиях, а для него это всего лишь шуточки. В знак наступившего перемирия она протянула руку. На ее месте ни одна здравомыслящая женщина не думала бы о подобных ухаживаниях всерьез. Вот и ей лучше взяться за голову, чем распускать нюни или злиться.