Дмитрий попросил Бруталова помочь, и они поочерёдно внимательно оглядели все кровати. Из уголка крепления дальней койки Овсов достал кусочек прозрачного целлофана, застрявшего под металлической полосой.

–Это наверняка от упаковки осталось, – Бруталов тут же поспешил поделиться жизненным опытом, – не всё убрали.

–Да, скорее всего, – старший опер предположил то же самое, но на всякий случай засунул целлофановый кусочек в небольшое отделение свой папки, – пойду дежурную внизу опрошу.

–Я с тобой, – Новиков оглянулся на младшего коллегу, – а Вы подождите здесь.

–Какая официальщина, – оба мужчины завернули на лестницу и, не спеша, начали спускаться. Овсов вопросительно посмотрел на следователя прокуратуры, – Ты это чего?

–Бруталов уже не мальчик, но и взрослым, по всей видимости, не станет. Работу начал с того, что в первый же день побежал стучать прокурору города. На всех. Ладно бы, что-то серьёзное, нет, начал рассказывать, как все сидят и ничего не делают. То есть, его, Бруталова пора назначать командиром. Вот его мне и подсунули. Или научится, или совсем дураком станет. Чувствую, он во втором уже достиг небывалых высот.

–Так ему и объяснять ничего нельзя, – голос Овсов сразу стал серьёзным, – он таких дров наломать может…

–Да, при нём лучше вообще молчать, – Новиков кивнул головой, – но это не главное.

Старший следователь остановился между вторым и третьим этажом и внимательно оглядел лестницу.

–Никого. Ты не слышал такую кличку – Дагер?

Овсов несколько минут помолчал, пытаясь хоть что-то припомнить.

–Нет. Абсолютно ничего. Даже вскользь. Что случилось?

–Появился новый мафиози. Резко, ниоткуда. Никто ничего о нём не знает. Соблюдает жёсткую конспирацию. Но при этом уже половину наркодиллеров в нашем городе переключил на себя. Деятельность большая, а следов никаких. И все очень боятся на него стучать. Кто-то пустил знатный слух, что он свидетелей не оставляет. Может, правда, может, нет.

–А вы по кличке не отрабатывали?

–Пробовали. Ничего. По фамилии – пусто, немецкие корни тоже ничего не дали.

–Кстати, а разве Дагер – не фамилия того, кто изобрёл фотоаппарат. Тогда ещё снимки называли дагерротипом. Может, это фотограф.

–Приходило такое в голову. Только сколько этих тружеников объектива и затвора? Сотни. Городских можно проверить. А если приезжий? А если просто любитель?

–Да, проблема.

–Если хоть что-то услышишь, сразу дай знать.

–Обязательно.

Сотрудники карающих органов начали медленно спускаться по лестнице и вскоре подошли к девушке с уставшим лицом, маленькой складкой на тонком воротнике белой блузки и надписью «Администратор» на жёлтой табличке на груди.

–Несколько вопросов, если Вы не против, – Овсов постарался изобразить вежливость в голосе и учтивость в глазах.

–Какое уж тут против, – девушка удивлённо посмотрела на обоих мужчин, – такого шока я ещё никогда не испытывала. Сама бы искала убийцу, если б смогла. Постояльцы уже вовсю подкалывают: «Надо было гостиницу назвать не «Волшебный маяк», а «Волшебный маньяк»».

–Понимаю, – невольный смешок Овсова замер под строгим взглядом Новикова, – как Вас зовут?

–Аня.

–Аня, скажите, давно эти люди заселились в гостиницу?

–Покойные?

–Да.

–Три дня назад. Это четыре однокурсника, по крайней мере, они написали в анкетах при заселении, что учатся в одном училище.

–Откуда они приехали?

–Из Малых Монахов. Это городок в нашей области.

–Я знаю. Как они себя вели?

–Вставали к обеду, уходили, возвращались к ужину, ели в нашем ресторане, подымались в номер, переодевались, уходили и раньше двух часов ночи ни разу не появлялись. Тут, за углом, есть клуб «Морская черепаха». Они постоянно там околачивались. Ночью возвращались только пьяными, почти невменяемыми. Но всё время вчетвером.

–Кого-нибудь приводили? Знакомых женщин, проституток?

–Куда им, самим бы дойти.

–С кем-нибудь ругались.

–Не знаю, – девушка немного помялась, – имеет ли это значение…

–Сейчас всё имеет значение.

–Они вчера поругались с одним командировочным. Проходили мимо меня и громко говорили о том, что натолкнулись на него в «Морской черепахе». То есть здесь, в гостинице, стычка произошла, а потом и там, в клубе, то ли грызня, то ли склока. У командировочного номер тоже на третьем этаже. Но ничего конкретного я не знаю.

–Ребята при деньгах были?

–Да, у одного из них папа очень крупный бизнесмен в Малых Монахах. Мальчик весь из себя. Хвастун неимоверный. Командовал остальными, так как платил за них.

Овсов открыл папку и достал кусочек целлофана.

–Скажите, как давно покупали матрасы, и похожа ли эта плёнка на ту, в которую они были упакованы?

–Совсем недавно, месяц или чуть больше. Плёнка? Да, именно такая и была.

–Спасибо.

Овсов и Новиков начали подниматься обратно на третий этаж.

–Думаешь, командировочный тут замешан? – Александр Валерьевич не верил в совпадения, но и притягивать за уши сомнительные факты не хотел.

–Надо сейчас зайти и проверить его номер, – Дмитрий вздохнул, – жалко, эксперты уехали.

–Ну, если он убийца, то точно не дурак, и в номере ничего не должно быть. А вот руки его проверить надо.

–Химикат для собаки?

–Да. Но опять же, если он всё утро отмывает руки, одежду, обувь, ещё чего-нибудь, то вряд ли останутся хоть какие-нибудь следы.

–Если он всё утро занят, а ночью их сторожил, так как вчера поругались, то ни вчера, ни ночью он даже глаз не сомкнул, а значит они у него красные, воспалённые.

–Вид усталый, кровать не расправлена, мокрые вещи, – Новиков и Овсов переглянулись, и следователь прокуратуры добавил, – а ну, пошли быстрее.

Дежурная по этажу сидела в своей комнате и держала в руке стакан с жидкостью. Она заметила заинтересованный взгляд обоих мужчин и осуждающе проворчала:

–Это вода с валерьянкой.

В доказательство она протянула стакан сидящей рядом с ней женщине и заставила выпить.

–Горничная, – объяснил Новиков.

–Уже полпузырька выпила, – тихо произнесла дежурная, – а успокоиться не может.

Полноватая невысокая женщина в тёмно-синем халате периодически всхлипывала, прижимая к лицу оранжевое полотенце. Глаза её опухли, руки дрожали.

–Может, и правда, лучше водки? – Овсов вопросительно посмотрел на дежурную. Последняя жестами показала, что именно так она и поступит, когда все уйдут и оставят их в покое.