Он запустил двигатель «Пежо» и, лихо тронув машину с места (надо же изобразить спешное отбытие по неотложному делу!), скрылся за углом. Вырулив к обширным зарослям сирени, Лев остановился за стеной кустарника и заглушил двигатель. Здесь его машину со стороны дома едва ли кто мог бы заметить, тогда как он здешнюю стихийную парковку видел как на ладони. Как он и предполагал, Стефания долго ждать себя не заставила. Вскоре она появилась в сером спортивном костюме, почти не похожая на себя домашнюю – в дорогом красивом фиолетовом халате из натурального китайского шелка. Сев в белый «Ниссан», Свербицкая резко рванула с места, куда-то очень спеша.

За ней тут же помчался серый «Пежо», умело маскируясь в потоке машин. Эта «гонка с преследованием» заняла не более четверти часа. Свернув в очередной раз, «связка» авто «Ниссан» – «Пежо» помчалась по улице Кленовой. Здесь транспорта было поменьше, поэтому дистанцию Льву пришлось увеличить. Для него оставалось загадкой – куда же это сорвалась коварная Стефания? Подумывалось о том, что, вероятнее всего, поедет она к Друшмалло. Хотя… Не исключался вариант и ее поездки к Наташе, которая – можно было смело полагать – на самом деле находится не в спецпансионате, а на квартире у какой-то из подруг.

Остановившись у дома тринадцать и, припарковавшись, Свербицкая опрометью выскочила из салона и чуть ли не бегом поспешила к подъезду, на ходу пикнув охранной сигнализацией. «Здорово же ее растрындыкало, как выражался наш участковый дядя Гоша! – подумал Лев, припарковавшись за здоровенной слоноподобной «Тойотой» эксклюзивной модели. – Ишь, как помчалась! Ну-ка, выясним домашний адресочек следака Друшмалло, чтобы уж не сомневаться, кто в теремочке тут живет…»

Он созвонился с Жаворонковым, и уже через пару минут тот сообщил, что Викторин Друшмалло проживает на улице Железнодорожной, дом пятьдесят один. Это значило, что Стефания приехала не к следователю. Нескончаемо долго потянулись минуты. Чтобы немного размяться, Гуров вышел из машины и стал прохаживаться вдоль тополей, растущих у тротуара. Минут пятнадцать спустя с чрезвычайно озабоченным видом из подъезда вышла Свербицкая и зашагала к своему «Ниссану». Она уже не спешила, но в каждом ее движении чувствовались досада и злость. Неожиданно на втором этаже распахнулось окно, и девочка лет десяти, высунувшись наружу, требовательно окликнула:

– Мама! А где папа Боря? Я хочу увидеть папу Борю!

Стефания дернулась, как от удара палкой, и, резко обернувшись, жестко отчеканила:

– Папа сейчас в больнице. Он приехать не может.

– Тогда повези меня к нему! Я хочу к папе Боре! – уже со слезой в голосе закричала девочка.

– Римма, убери Наташку от окна! – раздраженно потребовала Свербицкая. – Где ты там?! Живо! Живо!

– Да, да, я сейчас! – донесся чей-то голос, и кто-то затащил девочку внутрь, со стуком захлопнув створку.

Но на улицу и через закрытое окно все равно доносился протестующий плач Наташи. Запомнив расположение окна, Лев поспешил к своей машине. Запустив двигатель, он снова помчался за Стефанией. А та, скорее всего, пребывая в весьма сумбурном состоянии, гнала как на пожар. Вылетая с Кленовой, едва не устроила ДТП, проскочив перед самым носом белого фургона «Скорой помощи». Суматошно летя от перекрестка к перекрестку, она направлялась – теперь это было совершенно очевидно – в сторону улицы Железнодорожной.

«Не, ну ты глянь, как прет! – словно привязанный следуя за ней, мысленно отметил Лев. – Иному лихачу на зависть. Сто против одного, что она едет к Друшмалло, чтобы посильнее его напрячь… Она запаниковала – и это определенно, а потому запросто может пойти на какие-то крайности».

Его предположение оказалось верным. Минут через двадцать белый «Ниссан» остановился у одного из подъездов дома пятьдесят один – ультрасовременного дома-башни, с обилием всевозможных архитектурных выкрутасов. Выйдя из машины, Свербицкая набрала на своем сотовом чей-то номер и поднесла его к уху. Быстро о чем-то переговорив со своим собеседником – даже с полусотни метров было видно, что говорила она с ним довольно жестко, в требовательных, почти приказных тонах, – женщина направилась к ближайшему мини-скверику с несколькими садовыми скамейками.

Минуты через три в двери подъезда показался Викторин Друшмалло. Хмурясь и кривясь, он шел угловато и сутуло, как бык, которого ведут на бойню. Подойдя к Стефании, он сел на некотором отдалении от нее и что-то спросил. Гуров немного опустил стекло дверцы и стал снимать их разговор на свой сотовый с максимальным увеличением. У информационщиков главка был хороший спец, который мог читать по движениям губ.

Но даже не владея этой методикой, о содержании разговора можно было понять по жестикуляции и мимике собеседников. Вот Стефания выдвигает ему какие-то претензии. Друшмалло что-то пространно излагает в свое оправдание, но с миной саркастичного недоумения. Не дослушав его, Свербицкая что-то ему втолковывает, как бы говоря о своих сомнениях, при этом не сводя с него колючего немигающего взгляда, чуть пригнувшись, словно кобра, изготовившаяся к броску. На это следователь реагирует сокрушенными движениями головы из стороны в сторону и в чем-то ее усердно заверяет. Потом что-то ей напоминает, назидательно мотая указательным пальцем. Она отвечает, недовольно кривя рот и хмуря лоб. С обреченной усмешкой Друшмалло проводит по лицу руками, рассуждая о каких-то своих опасениях. На это Стефания с презрительным выражением лица что-то ему приказывает. Следователь, потрясая руками, пытается ее в чем-то уверить.

Их разговор, длившийся не менее десяти минут, завершается каким-то предельно категоричным спичем Стефании, который она произнесла в ультимативно-приказном тоне, жестикулируя крепко сжатым, хотя с виду и хрупким, но, как видно, железным кулачком. Сразу же после этого она резко поднимается со скамейки и идет к своему авто, бросив на ходу что-то злое и угрожающее. С гримасой тоскливой досады Друшмалло уныло шагает к своему подъезду…

Наблюдавший за ними Гуров сделал однозначный вывод – ситуация складывается очень непростая и нуждается в постоянном и жестком контроле. Он вновь последовал за белым «Ниссаном», продолжая размышлять о том, что Свербицкая, как он и предполагал, «пошла вразнос» и теперь вполне может с избытком натворить всякого такого, что ни в какие ворота не полезет. Он набрал номер Орлова и, услышав голос генерала, очень сжато попросил немедленно установить прослушивание телефона Стефании Свербицкой.

– Чую, баба не из тех, что склонны к сантиментам, – пояснил Лев. – Злыдня, каких поискать. И вот еще что… Надо бы переориентировать охрану изолятора, где содержится Вологодцев – изменить им суть задачи. В общем, пусть они охраняют его не в том смысле, чтобы он не сбежал, а чтобы его не грохнули.

– Даже так?! – подивился услышанному Петр. – Это что же получается? Банальное происшествие с покушением на ребенка перерастает в какую-то мутную многоходовку с совсем иной подоплекой? О как! Слушай, Лева, а не обнаружится ли однажды, что обвиняемый-то на самом деле не злодей-растлитель, а жертва оговора и хитрой махинации?

– Вот именно! – подтвердил Лев, продолжая следить за «Ниссаном». – Я уже почти уверен, что никакой попытки насилия или растления не было и в помине, а заявление Свербицкой – хитрый способ избавиться от мужа и завладеть квартирой.