Установилась тишина, потускнели, потом медленно погасли люстры. Санджорджо в полумраке не сводил глаз с Рауля. Дьявольское наваждение притягивало его к юноше. Неожиданно прославленный модельер встал и сказал Лилиан, приглашая последовать за ним:

— Пойдем отсюда!

Лилиан слишком сильно любила Сильвано и не осмеливалась возражать. Она прекрасно понимала, что он сейчас чувствовал. Сильвано сильно нервничал, гадая, как примет публика его работу. А когда он увидел совсем рядом Рауля, к напряженному ожиданию прибавилось сильное волнение. Юноша был совсем близко, но так далеко. Сильвано умирал от жажды у источника.

Они покинули ложу в ту самую минуту, когда поднялся занавес и прозвучали первые такты «Богемы».

В одиннадцать вечера Риккардо Летициа распахнул стеклянные двери клиники Пресвятой Девы. Ночной швейцар, выйдя из-за стойки, встретил посетителя в полутемном вестибюле.

— Добрый вечер, синьор, — поздоровался швейцар и проводил Риккардо вверх по коридору. Все члены клана Летициа привыкли получать не спрашивая; им повиновались, прежде чем они приказывали; и тем более им не нужно было предъявлять документы, чтобы их признали. Риккардо ничего не спросил, а швейцар поспешил сообщить, распахнув дверь лифта: — Вам на третий этаж.

Наверху навстречу ему бросилась медсестра, осознававшая деликатность порученной ей миссии.

— Как она? — произнес Риккардо.

— Опасности для жизни нет! — авторитетным тоном заверила сестра.

Она проводила гостя по коридору направо и открыла дверь в маленькую прихожую, залитую голубоватым светом:

— Сюда!

— Благодарю! — произнес он.

— Но она отдыхает, — с беспокойством заметила сестра.

— Вы можете идти, — оборвал ее Риккардо.

Медсестра удалилась.

Он прошел через гостиную и заглянул в смежную комнату. Светильник также освещал ее каким-то звездным светом, придавая тревожные очертания скудной мебели: кровати, ночному столику, телевизору, паре кресел. У изголовья стоял стул для медсестры, на который и сел Риккардо.

— Привет, — слабым голосом произнесла Глория.

Ее большие светло-карие глаза неотрывно смотрели на него. В голубоватом ночном свете ее огромные, чуть приподнятые к вискам глаза казались волшебными. Они были больше и нежней, чем у Мелани Монро, ее матери-американки, выразительней, чем у отца, Альберто Летициа.

— Здравствуй, чудо мое! — улыбнулся Риккардо. — Говорят, с тобой все в порядке…

— Я чувствую себя полной развалиной, — чуть слышно произнесла Глория, не сводя с него печальных глаз.

— Тебе повезло, считай, падая, приземлилась на обе ноги.

— Это не моя заслуга, просто ничего у меня не получается, — вздохнула она.

— Ну что ты… — прошептал он, стараясь казаться спокойным.

Но какой-то комок подступил к горлу, и неодолимое желание разрыдаться охватило Риккардо. Довольно странное чувство для человека, легко справлявшегося с житейскими невзгодами.

— Ты откуда? — спросила она.

— Из Сент-Морица.

Риккардо совершил перелет сквозь снежную бурю и десять раз рисковал жизнью.

— Собачья погода, командир! — попыталась пошутить Глория.

— Тебе нельзя утомляться, — заботливо напомнил Риккардо.

— Да я тут целый день отдыхаю…

Риккардо захотелось обнять и поцеловать ее, как целовал он когда-то маленькую девочку.

— Рад, что тебе лучше.

— Не надо об этом, — попросила его Глория.

Риккардо не выдержал и спросил прямо:

— Зачем? Зачем ты так поступила?

Он спросил, но тут же понял: не стоило задавать Глории вопросы.

— И ты еще спрашиваешь? — вскрикнула Глория, а потом отвернулась к стене.

На левом виске у Риккардо забилась жилка — только так и проявилось охватившее его напряжение. Оба молчали, а он вспомнил их первую встречу в сосновой рощице на вилле Летициа в Форте-деи-Марми. Роза в тот день устроила праздник, собрала друзей и родных. Молодежь танцевала под оркестр, игравший первые песни «Битлз» и модный в те годы танец твист. Безупречные, как гардемарины, официанты обслуживали важных гостей: известных политиков, финансистов, высокопоставленных военных, чиновников и предпринимателей.

Риккардо только что получил диплом инженера-авиастроителя в одном из самых престижных университетов мира, в Бостоне. Он явился в Форте-деи-Марми морем, с Лазурного берега, где усиленно ухаживал за кинозвездой-француженкой. Их «нежная дружба» закончилась после одной сумасшедшей ночи, когда подгулявшая молодежь передралась и разнесла в щепки увеселительное заведение в Кап-Ферра. Риккардо уже несколько лет не показывался дома. Братьям он изредка звонил, а с матерью виделся пару раз. Он предпочитал университет и своих приятелей жизни в семье, где всем заправляли братья гораздо старше его. Мать смотрела снисходительно на его многочисленные романы и не представляла, что младший сын — человек способный и образованный. В семье Риккардо считали плейбоем, законодателем вкусов в мире золотой молодежи.

В день, когда Риккардо впервые увидел Глорию, ей было шесть лет. Глория росла девочкой гордой, с чувством собственного достоинства. В тот вечер она упала на дорожке и ободрала коленку, но старалась не плакать. Глория сидела у фонтана и терла ногу белой шелковой лентой, которой завязывала волосы. Сюда почти не долетал шум праздника, и худенькая фигурка в пышном платьице из белой тафты показалась Риккардо очень одинокой.

Риккардо оказался в парке, сбежав от двух назойливых девиц, делавших все, чтобы он их заметил.

— Больно? — спросил он, наклонившись к девчушке.

Глория взглянула на незнакомца огромными светло-карими глазами, наполненными слезами.

— Еще бы не больно! — спокойно ответила она, промокая рану шелковой ленточкой.

— Неужели ты плакала? — с улыбкой спросил Риккардо.

— И вовсе я не плакала, синьор, — возразила малышка.

Риккардо глубоко тронули ее глаза, похожие на глаза вспугнутой лани, и нежное личико с высокими скулами. Ему показалось, что девочке, несмотря на гордость и характер, очень нужны любовь и защита.

— Ну и ничего в этом странного, — утешил Глорию Риккардо.

— В чем ничего странного? — удивленно спросила она, забыв о своем горе.

— Да в том, что человек плачет, когда ему больно.

— Правда? — попыталась улыбнуться Глория.

— Честное слово! — торжественно заявил Риккардо и в шутку приложил руку к сердцу.

— Если бы я это раньше знала, я бы поплакала, — вздохнула девочка.

— Давай помогу, — предложил Риккардо.