– Если я правильно помню уроки истории, то Ливингстон пропал в джунглях и его сочли погибшим.

– А через шесть лет его, больного и истощенного, нашел Стэнли – в маленькой африканской деревушке на берегу озера Танганьика.

– Как это связано с экспедицией профессора Маккейба?

– Гарольд зациклился на Ливингстоне со Стэнли. Причем не столько на их знаменитой встрече в Африке, сколько на дальнейшей жизни путешественников.

– Почему? Что они такого сделали?

– Ливингстон оставался в Африке до самой смерти в тысяча восемьсот семьдесят третьем году. Большой интерес Гарольда вызвал тот факт, что туземцы, друзья Ливингстона, выдали его тело британским властям в мумифицированном виде.

– Его мумифицировали?

Сафия многозначительно кивнула.

– Он похоронен в Вестминстерском аббатстве.

– А Стэнли?

– Стэнли в конце концов вернулся в Британию, взял в жены валлийку и стал членом Палаты общин. Именно этот отрезок его жизни интересовал Гарольда больше всего.

– Почему?

– Понимаешь, слава Стэнли навсегда переплелась со славой Ливингстона. Во время своих путешествий тот собрал множество экспонатов. После его смерти большинство из них передали сюда, в Британский музей. Однако кое-какие вещи, имевшие для исследователя личное значение, остались в поместье и перешли к музею только в конце девятнадцатого века. Описание одного из этих последних экспонатов и привлекло внимание Гарольда.

– Что за экспонат?

– Талисман, подаренный Ливингстону местным жителем в благодарность за спасение сына. Емкость была запечатана и покрыта египетскими иероглифами. По словам туземца, в ней хранилась вода из Нила – ее набрали, когда река обратилась в кровь.

– В кровь? – скептически повторил Пейнтер. – То есть во времена Моисея?

Сафия понимала его недоверие. Она сама реагировала так же.

– Возможно, это просто небылица. Ливингстон был известным христианским миссионером, в Африке он проповедовал везде, где только мог. Не исключено, что туземец сочинил библейскую историю про талисман, дабы угодить своему христианскому другу. Тем не менее иероглифы оказались подлинными, и Гарольд не сомневался в египетском происхождении талисмана.

– Но почему это показалось важным тебе? Как талисман связан с нынешними событиями?

– Помимо рисунка, обнаруженного в личных бумагах Ливингстона, талисман упоминается еще лишь раз. По крайней мере, Гарольд ничего больше не раскопал. В этом упоминании говорится о некоем проклятии.

– Проклятии?

– После упадка поместья, когда последние экспонаты попали в музей, талисман вскрыли и исследовали. Через несколько дней все, кто в этом участвовал, заболели и умерли от… – Сафия зачитала выписанный Гарольдом скупой отчет о трагическом событии: – «…от сильнейшей лихорадки, сопровождавшейся жестокими судорогами».

Она отложила дневник и увидела на лице Пейнтера озарение.

– Те же симптомы, что и у больных в Каире! – воскликнул он. – А дальше?

– Неизвестно. Гарольд попробовал выяснить, но ничего не нашел. Хотя во время вспышки умерли двадцать два человека, о ней больше нет никаких сведений.

– Это подозрительно даже для отчетности девятнадцатого века. Словно все записи о трагедии уничтожили…

– Вот и Гарольд решил так же. Он, правда, в конечном итоге выяснил, что ученые обращались по поводу проклятия к Стэнли. Его доставили в Королевское общество и расспросили.

– При чем тут Стэнли?

– Похоже, они с Ливингстоном поддерживали связь до самой смерти последнего.

– Смерти, которая произошла в Африке. – Лоб Пейнтера прорезала морщина. – Где Ливингстона тоже мумифицировали.

Сафия приподняла одну бровь.

– Или порядок событий был другим.

– Ты о чем?

– Вдруг Ливингстона подвергли мумификации еще до смерти, как Гарольда? – Она пожала плечами. – В бумагах сказано лишь о том, что тело исследователя прибыло в Англию мумифицированным. Естественно, все решили, будто процедуру выполнили посмертно.

– Любопытная мысль… Но даже если ты права, куда нас это приведет?

– Надеюсь, к пропавшей экспедиции. Вероятно, Гарольд что-то обнаружил – либо в музее, либо уже на месте – и приблизился к источнику этой болезни. Понятия не имею, что произошло дальше, но думаю, источник подскажет, где искать наших людей.

– А еще источник болезни важно прояснить для борьбы с эпидемией. Если она и вправду вспыхнет. – Пейнтер внимательно посмотрел на Сафию. – Чем я могу помочь?

– Я буду рада любой помощи, – честно ответила та; ей было по-настоящему страшно. – Назови это очередным предчувствием, но, по-моему, мы видим лишь верхушку гигантского айсберга.

– Я склонен с тобой согласиться.

– Еще я боюсь упустить время. Гарольда нашли почти две недели назад…

– Значит, его след в пустыне уже основательно остыл, – понимающе кивнул Пейнтер.

– Я поручила Джейн, дочери Гарольда, перетрясти все личные бумаги отца, поискать любые зацепки. Тем временем медики попробуют изолировать больных.

– Хорошо. Я могу прислать тебе в помощь людей. Еще нужно отправить кого-нибудь в Судан – выяснить, откуда пришел Гарольд.

Сафия чуть ли не воочию видела, как вертятся шестеренки в голове у давнего друга. Не успели Пейнтер и Сафия согласовать дальнейшие планы, как двери ее кабинета открылись.

Разве я их не заперла?..

Она удивленно развернула стул к дверям – и расслабилась, увидев младшего хранителя, студентку постдокторантуры Кэрол Венцель.

– Что вы хо…

За девушкой кто-то мелькнул, оттолкнул ее, влетел в кабинет и наставил пистолет на Сафию.

Она вскинула руку, но поздно.

Дуло дважды полыхнуло. Грудь взорвалась болью. Сафия, хватая ртом воздух, повернулась к компьютеру, увидела испуганного Пейнтера, протянула к нему руку, словно он мог помочь…

Сзади грохнуло. Мимо уха просвистела пуля, монитор треснул. Изображение Пейнтера погасло, а через мгновение погас и весь мир.

30 мая, 18 часов 24 минуты по британскому летнему времени

Ашвелл, Хартфордшир, Англия

Джейн Маккейб отбивалась от призраков, населявших ее чердак. В собственном семейном гнезде она чувствовала себя злоумышленницей. На тесном, заросшем паутиной чердаке, куда бы Джейн ни глянула, все напоминало об ушедших. Старый, изъеденный червями платяной шкаф до сих пор хранил мамину одежду. В углу валялся давно забытый спортивный инвентарь Рори: пыльная крикетная бита, наполовину спущенный футбольный мяч, даже школьная фуфайка для регби.