Этьен Бюро тоже обратил внимание на девиз Омнéса. Фраза ему так понравилась, что он решил использовать ее для своего предприятия. Эксплуатировать фамилию шляпника Этьен, конечно, не мог, а вот на слово «omnibus» никто не накладывал запрета, поэтому новое общественное средство передвижения месье Бюро назвал именно так. Я не случайно выделяю слово «общественный»: если поначалу экипажи Этьена Бюро обслуживали только работников его компании, то очень скоро они стали возить – за небольшую плату – и обыкновенную публику. Чем не общественный транспорт? А тут еще лозунг «Omnibus!» на здании станции: «Всем!» То есть хочешь ехать – садись и езжай, никому не возбраняется.

Еще раз подчеркну: omnibus – это дательный падеж латинского слова omnis – «весь; каждый, всякий» (omnes – множественное число того же слова, что мужского, что женского рода – все едино). Корень – omni-, а -bus – суффикс, сам по себе ничего не значащий.

Спустя несколько лет, в 1826 году, еще один житель Нанта – уже третий предприимчивый герой нашей истории – Станислас Бодри́ (1777–1830), бывший военный медик, полковник наполеоновских войск, ставший мукоделом, позаимствовал у Этьена Бюро его идею и основал собственную контору омнибусов. Словечко, кстати, уже прижилось: оно всем понравилось своей демократичностью и стало означать только одно: «конный экипаж для общественной перевозки пассажиров». Бодри получил соответствующий патент, зарегистрировал свою фирму 10 августа 1826 года, а уже 30 сентября началось регулярное движение: пассажиров у него возили целых два (!) омнибуса, и каждый вмещал 16 человек. Дальше – больше. Станислас Бодри стал открывать новые линии, добрался до Парижа, учредил там «Генеральное предприятие омнибусов», и вот уже родилась сеть из десяти линий – всего за каких-то два года. Новый транспорт обрел необыкновенную популярность. Есть оценка, что только с 11 апреля по 15 сентября 1828 года – за пять с небольшим месяцев – омнибусы компании Бодри перевезли 2 миллиона 530 тысяч 624 пассажира. Вдумаемся: два с половиной миллиона!

Увы, для Станисласа Бодри омнибусная история кончилась трагически. В 1830 году во Франции разразился экономический кризис, дела «Генерального предприятия омнибусов» пошли совсем плохо, Бодри разорился и покончил жизнь самоубийством.

В нынешнем Нанте есть улица Станисласа Бодри. А вот улицы Этьена Бюро нет, как нет и улицы Омнéса. Ужасная историческая несправедливость. Ведь именно благодаря этим предпринимателям родился омнибус – и как вид транспорта, и как слово, и даже как средство общения: сидеть в омнибусах было тесновато, люди волей-неволей вступали в разговоры, знакомились… – возникало то, что психологи впоследствии назовут «социальным взаимодействием».

В отличие от Станисласа Бодри, омнибусы благополучно пережили кризис и стали завоевывать все новые города – не только Франции, но и всей Европы, и обеих Америк. Можно сказать, что XIX век – это век омнибусов. Были они, разумеется, и в России, пользовались большой популярностью и спокойно дожили до XX века.

Еще у Владимира Маяковского – в его стихотворении «Тамара и Демон» (1924) – мы встречаем:

Впрочем, это я перескочил в XX век, а нам надо еще с девятнадцатым разобраться.

В девятнадцатом же – ближе к концу столетия – произошла очередная транспортная революция. Был изобретен бензиновый двигатель, запатентован дизель. Бензиновый мотор скоренько поставили на колеса (изобретателем первой «самобеглой коляски» с двигателем внутреннего сгорания был Карл Бенц) – родился автомобиль. Возможно, происхождение слова «автомобиль» всем известно, тем не менее поясню: «авто-» – это греческая приставка, обозначающая «само-», «-мобиль» – от латинского mobilis, «подвижной, движущийся», в сумме получается «самодвижущийся экипаж».

Дошло дело и до общественного транспорта. В 1895 году немецкая фирма «Нетфенер Омнибусгезельшафт» (отметим: название переводится как «Нетфенская омнибусная компания», Нетфен же – это город в Германии) модифицировала грузовичок Карла Бенца и приспособила его для перевозки пассажиров. Первые рейсовые машины начали курсировать в Северном Рейне – Вестфалии по маршруту Зиген – Нетфен – Дойц. Дальность поездки была неслыханной – больше 15 километров, а каждый экипаж вмещал 6 – 8 пассажиров.

Как же назвать новое общественное транспортное средство? Омнибусомобиль? Длинновато получается, да и коряво к тому же. Автоомнибус? Тоже ерунда какая-то. И тут произошла еще одна – крохотная – революция, уже словесная. Кто-то – безвестный герой! история не сохранила его имени – поступил решительно: отломал от слова «омнибус» его главную часть – «омни-», – а вместо нее присобачил (иначе не скажешь!) «авто-». Получился «автобус» – слово, в котором нет ни одной значимой составляющей: греческая приставка «авто-» да латинский суффикс «-бус». Всё!

В XX веке бессмысленный (в лингвистическом смысле) «автобус» завоевал мир так же, как в XIX веке – осмысленный «омнибус». Причем англичане пошли дальше всех. В своем языке они отломали и приставку – кстати, это произошло еще в XIX веке, – оставив один «бус» (bus): по-английски произносится «бас». Удивительная история. Латинский суффикс покорил человечество! В начале XX века «бус» – в значении «автобус» – вошел в немецкий (Der Bus), французский (le bus), испанский (el bus) и итальянский (il bus) языки. В русский «бус» почему-то не вошел, хотя иногда в молодежном сленге звучало прямое заимствование из английского: «Поехали на басе!»

«Бус», как вирус, распространился по другим словам: появились троллей-бусы, электро-бусы, аэро-бусы, микро-бусы, мото-бусы (и мото-басы), мини-басы (и мини-бусы), скул-басы (имеется в виду школьный автобус, school bus), найт-басы (ночной автобус, night bus) – и это только в современном русском языке, давно смешавшем английский и нижегородский.