Резко дергаю рычаг передач и стартую с места так, будто никогда до этого за рулем не сидел. Дергаюсь, глохну, снова дергаюсь, и только с третьей попытки трогаюсь с места.

Вера, приоткрыв один глаз, наблюдает за мной. Я чувствую ее взгляд на своей физиономии. Он обжигает.

Мы едем через весь город и молчим. Я кручу баранку, вцепившись в нее обеими руками, как старый пердун-грибник, а Верочка смотрит в окно и качает головой в такт музыке, льющейся из динамиков.

– И когда у вас свадьба? – спрашиваю так внезапно, что сам от этого офигеваю.

– Разве Мет не сказал? – оборачивается ко мне.

Наверное говорил, но я все забыл. Потому что у меня размягчение мозга и отлив крови к другой голове.

– Первого сентября.

Тотчас в уме прикидываю – чуть меньше двух месяцев – и почему-то злюсь.

– Вы не поторопились?

Боже, зачем я это спрашиваю? Пристрелите меня кто-нибудь.

– У нас любовь, – мечтательно улыбается Вера, – жить друг без друга не можем. Не знаю, как до сентября дотерпеть.

Я только скриплю зубами и рулю дальше.

Любовь у них. Голубки. Хреновы.

Где-то на середине пути начинается дождь, который за считанные минуты переходит в зверский ливень. Я почему-то думаю о том, как Вера будет прыгать по грязи своими стертыми ногами и переживаю об этом. Настолько, что готов предложить свои кроссовки.

– Ну и погодка, – ворчит она, когда останавливаемся возле подъезда. Медленно, явно через силу натягивает туфли и шипит от боли, а потом обреченно стонет, – еще и лифт не работает.

– Какой у тебя этаж?

Какая мне на фиг разница какой у нее этаж? Надо высаживать и бежать прочь, чтобы из головы выветрилась вся дурь.

– Да невысоко. Третий. Я обычно пешком поднимаюсь, но сегодня это будет еще то мучение.

И что делаю я? Молча глушу двигатель, вытаскиваю ключ зажигания и выползаю на улицу. Дождь лупит изо всей дури, моментально промачивая насквозь, вода застилает глаза и просачивается в кроссовки.

Я обхожу машину, распахиваю дверь пассажира и молча беру Веру на руки. Она по инерции обхватывает мою шею и удивленно хлопает огромными глазищами.

Что смотришь? Я сам в шоке.

– Андрей Валентинович…

– Тихо, – цежу сквозь зубы и несу ее к подъезду. Она легкая и теплая. И охрененно пахнет. И вообще…

Я уже говорил, что я – долбоеб?

* * *

– Можно меня поставить, пожалуйста, – хрипло просит Вера, когда я торможу возле ее двери.

Хочется сказать «нет», но я все-таки ставлю ее.

Она зарывается в сумку, в поисках ключей и не забывает при этом подозрительно посматривать на меня. Наверное думает, что я идиот. И я с ней в принципе согласен.

Наконец, ключи найдены. У Веры почему-то дрожат руки, когда она пытается попасть ими в дверную скважину. Я не хочу думать об этом. Я хочу просто уйти.

Но вместо этого топчусь у нее за спиной и жду. Чего? Кто ж его знает.

Раздаётся звук проворачиваемого замка и дверь открывается.

– Может, зайдете? – неуверенно предлагает Вера, – вы промокли. У меня есть мужская футболка. Матвейкина.

Я долбанулся. Полностью. Потому что мне просто пипец как хочется зайти.

Конечно, для того чтобы убедиться, что у невесты моего брата нет грязных секретов. Очень за брата переживаю. Аж бубенцы поджимаются.

– Только если вам это не в тягость.

– Конечно, нет. Добро пожаловать, – распахивает дверь.

Я заходу к ней, как в сказку. Алиса, блядь, в зазеркалье.

У нее уютная однушка в стиле лофт. Полно всяких забавных деталей, но я стараюсь не таращиться, чтобы Верна не подумала будто мне уж очень интересно.

Я еще не успеваю разуться и снять с себя насквозь мокрый пиджак, а хозяйка уже бежит ко мне с пушистым розовым полотенцем и аккуратно свернутой футболкой.

– Ванна вон там, – указывает на дверь цвета бетона, – пиджак давайте. На батарею повешу.

Пребывая в легком шоке, я ухожу в указанном направлении. Запираюсь, как истинная скромница, на тот случай если Верундель решит ко мне ворваться. На самом деле со скромностью у меня так себе, я просто боюсь, что она увидит мою татуху и по ней опознает маньяка из парка. К таким подвигам я пока не готов.

С трудом стаскиваю с себя мокрую футболку и пялюсь в зеркало. Очень странно видеть себя полуголого в этом месте. Странно и неправильно. Натягиваю ту тряпку, что она дала – на груди красуется мопс с вытаращенными глазами. На спине – жопа мопса, с черной дыркой под хвостом. Прекрасно. Нарядный, как никогда.

Пользуясь тем, что я в ванной – мою руки, зачем-то плещу на лицо, хотя и без того мокрый после дождя, потом с интересом смотрю на три миллиона баночек на полках.

Куча мелочей.

Самая занимательная из них – это кружевные трусы, висящие на полотенцесушителе.

Меня аж парализует, когда вижу их. Я почему-то очень явно представляю, как она крутит перед Метом задницей, обтянутой этими кружевами, а он потом их стаскивает с нее. Мучительно медленно, смакуя каждую секунду.

Надо за них порадоваться. Молодцы. Счастья им, здоровья, любви, семерых детей и ипотеки на двадцать лет.

Да. Я хороший брат. Просто лучший.

Не знаю, какие черти в этот момент управляют моей рукой, но я хватаю тряпку и сминаю ее в кулаке.

В тот же момент раздаётся стук по косяку:

– Андрей Валентинович!

Блядь! Чуть кондрашка не хватила. Дергаюсь, как девственник, которого поймали за просмотром порнухи, прячу кулак за спину, и открываю дверь.

Вера стоит передо мной уже в домашней одежде – шорты и футболка – и улыбается.

А у меня морду парализовало. И трусы кулак обжигают. Зачем я их схватил?!

– Может, чайку? – неуверенно предлагает она.

– С удовольствием, – и как только она отходит я оглядываюсь, куда бросить трусы.

– Андрей Валентинович…

Да бляяяя…

Запихиваю их в карман.

– Да?

Она снова появляется в поле зрения:

– Вы простите меня, за наглость. Но можно за пределами работы называть вас по имени?

– И на ты.

Меня самого коробит от того, что она ко мне, как к старому пердуну обращается.

– Вот и хорошо, – она улыбается, и у нее на щеках появляются милые ямочки, – идемте. Чайник почти согрелся.

Делать нечего, иду, поглубже заталкивая трусы в карман.

На кухне у нее нет стола, зато есть барная стойка и высокие стулья. Я забираюсь на один из них и делаю вид, что осматриваюсь по сторонам. На самом деле пялюсь на Веркину задницу, выглядывающую из-за дверцы холодильника.