– Сможем! – твердо сказал Веня. – Надо будет, мы ещё сто раз к Шару пойдём. Там удобная позиция для подглядывания. Из-за кустов за скамейкой. Да и мимо Кол Колыча всегда можно прошмыгнуть. А кстати, – вспомнил он, – получается, мы ему подарили «Живой портрет»?

– Не жалко, – махнула Варя рукой, – если для дела.

Раз она так сказала, значит, согласилась и дальше действовать вместе с Веней. А Пятачок ничего не сказал. Потому что он и так был согласен.

Все же Веня беспокоился. Неужели слежка сорвалась? Их «знакомые» всё не появлялись. Но ничего не оставалось, как просто ждать. Других памятников Гоголю ребята в Москве уже разыскивать не будут. Наверное, их и нет больше, да и час, о котором договаривались Пузатый с Тростинкой, давно прошёл. Если уж так получилось, то придётся просто сидеть. Вон как уютно устроился Пятачок на скамейке! Даже глаза прикрыл, отдыхая. К тому же здесь просто уютно. Не зря ведь все эти мамы привели сюда своих карапузов. Да и другие люди подходили – усаживались на скамейки, тихонько о чём-то беседовали.

У самого входа в садик со стороны бульвара устроились на скамейках несколько художников. Художников всегда можно узнать не только по мольбертам, возле которых они сидят. Веня давно заметил, что у этих людей особенный, пристальный взгляд на мир. Наверное, они видят в нём такие цвета и краски, которые обычный человек не сразу и заметит. Конечно, чтобы научиться этому, лучше всего почаще ходить в музей. Но у Вени это… не всегда получалось. А может, он ленился? Когда-то в детстве он очень любил рисовать. В его комнате все стены были сплошь увешаны рисунками. Некоторые даже до сих пор висят, бережно помещённые мамой в рамочки.

Она очень часто укоряла Веню:

– Зарыл ты, Веня, свой талант в землю. А его надо было развивать. Посмотри, какая чудесная картинка у тебя получилась, когда тебе было всего-то три годика. Закат. Такой закат и у взрослого художника не всегда получится. А ты когда в музее был в последний раз? Вместе с классом два года назад?

Веня возражал:

– Настоящий талант зарыть нельзя. Я жду, когда он снова прорастёт.

А мама лишь вздыхала. Наверное, жалела, что сын не стал великим художником. А может… Может, он станет великим сыщиком? Как Шерлок Холмс. Веня считал, что настоящий талант действительно никуда не денется. Правда, его всё-таки надо развивать, в этом мама права. Но ведь если Веня не ходит в музеи, чтобы развивать талант художника, то он же расследует всякие непонятные дела. А значит, тренирует тот талант, который ему нравится! Вот, сидит, ждёт тех, за кем надо следить. А они, может, и не придут…

И Веня незаметно для себя вздохнул. А вот его Пятачок почему-то не передразнил. Может, уснул?

Веня покосился на поросёнка. А того и не было на скамейке! Пятачок устроился за ней, на травке. Хорошо ещё, что не рыл пятачком землю. Так бы и до клумбы добрался! На всякий случай Веня подтолкнул Варю локтем, чтобы она тоже следила за минипигом. В общественных местах надо вести себя прилично, несмотря на то что ты поросёнок.

– Увидел их? – по-своему расценила его жест Варя. – Где?

Она завертела головой.

– Да нет, я на Пятачка показываю. За ним ведь тоже присматривать надо.

– Давай хоть от нечего делать картинки посмотрим? – предложила Варя. – Смотри, там люди собираются.

Действительно, рядом с художниками уже толпились люди. Они оживлённо о чём-то спорили, что-то обсуждали. Веня с Варей подошли к ним. Вене пришлось для этого растормошить Пятачка и взять его на руки, чтобы не оставлять на травке одного.

– Вот посмотрите, – вдруг сказал какой-то старичок и показал на Пятачка, которого держал Веня. – Симпатичный поросёнок. А вырастет, кем станет? Правильно! Свиньёй.

– Вы хотите сказать, что все качества изначально в человеке заложены? – спросил его худощавый паренёк в толстых очках. – От рождения?

– Конечно, – сказал старичок. – Человек какой есть, такой есть. И стремится почему-то к худшему.

– Вы не правы, – вступила в спор девушка, держащая под руку паренька в очках. – Человек должен стремиться к лучшему.

– Должен, а не хочет, – отрезал старичок. – Вот и наши великие писатели, – он кивнул на Гоголя, – показывали в своих произведениях, какой человек плохой.

– Да нет же! – возмутилась девушка. – Если они и писали о плохом, то для того, чтобы люди исправлялись. Вот давайте спросим у художника, картины которого и вызвали наш спор. Скажите, вы как считаете?

Художник в свободном балахоне сидел и рисовал шаржи, то есть смешные портреты. Оказывается, они и вызвали спор зрителей. Рядом с ним сидела девушка в каких-то странных синих очках и тоже быстро черкала грифелем по бумаге, рисуя такие же шаржи. Но эти шаржи были… совсем не смешными. Какие же страшные и злые на них были лица! Вене показалось, что ничего схожего с людьми, с которых срисовывали свои картинки эти художники, не было, хотя они рисовали быстро – смотрели на человека, раз-два, и готово. И вручали человеку лист бумаги, на котором он был изображён чудовищем.

– Это… я? – ошарашенно спрашивал очередной человек. – Вы во мне это заметили?

– Конечно, – отвечали по очереди то девушка в синих очках, то художник в балахоне. При этом они говорили каким-то странным тоном, каким глупые взрослые сюсюкают с маленькими детьми. – Вы ещё себя не знаете. И этого не надо скрывать. Зачем? Вы не ангел, но это нормально.

Вот и сейчас на вопрос, обращённый к нему, художник в балахоне спокойно ответил:

– В людях ничего хорошего нет.

– И во мне? – робко улыбнулась девушка, прижавшись к пареньку в очках.

– Вы не исключение. – Человек в балахоне внимательно посмотрел на нее и быстро начеркал её шарж. – Это вы. Возьмите.

Потом он посмотрел на паренька, так же быстро нарисовал и его.

– А это ваш жених. Вы ненавидите друг друга. Я это вижу как художник.

– Как?! – изумились паренёк с девушкой, глядя то на свои «изображения», то друг на друга.

Они уже не держались за руки.

– Саша, не верь ему! Он врёт! – воскликнула девушка.

– Ага, не верь! – хмыкнула художница в синих очках. – Поверит! И вы поверите. Скоро. Знаете, для чего я надела эти очки? – Она прикоснулась к дужке рукой. – Они помогают мне увидеть самую суть человека.

– Неправда! – воскликнула девушка и побежала к выходу из садика.

А паренёк так и остался стоять, держа её и свой шаржи и растерянно их рассматривая.

– Почему вы портите людям настроение? – спросила пожилая женщина, обращаясь к художнику в балахоне.

– И вас нарисовать? – вместо ответа сказал он. – Только ведь вы не очень этого хотите. Потому что сами о себе много знаете не очень лестного. Не так ли?

Женщина вспыхнула и поспешила вслед за убежавшей девушкой.