Верчеза механически достал из внутреннего кармана пиджака свернутые пополам листы А4, передал Элоизе. Она взяла, бегло просмотрела все три, достала из-за корсажа три других листа. Повертела в руках одни и другие, потом один комплект свернула и вернула за корсаж, а второй отдала ему в руки.

— Убирайте, и запомните хорошенько — я сюда не заходила, вы со мной не разговаривали и вообще меня не видели. Сейчас вы сядете к столу и уснете, а проснетесь только тогда, когда в комнату войдет ваш наниматель, кто бы он ни был.

Верчеза послушно сел в кресло и закрыл глаза. Элоиза и Марни тихо выскользнули наружу и прикрыли за собой дверь. Спустились вниз, там их ждал Лодовико.

— Сейчас войдем на порог залы, и нас станет видно, — тихо сказала Элоиза. Голова немного кружилась, но в целом она была довольна — ей удалось, всё обошлось тихо, и теперь главное — не привлекая внимания, покинуть дворец и исчезнуть в ночи.

Они появились на пороге залы в тот самый момент, когда дирижер взмахнул палочкой и оркестр заиграл вальс. Прекрасный вальс Штрауса. Два десятка пар с готовностью закружились по залу, остальные стояли вдоль стен и наблюдали за танцующими.

— Я попробую пробраться к выходу коридорами, а вам уж придется дожидаться конца танца и выходить через зал, ты фигура заметная, да и донну Элоизу приметили, негоже ей по закоулкам прятаться. Пройдете через залу, выйдете, и машина ждет вас у лестницы. Если через десять минут не появитесь, я тебе позвоню от входа в зал, сделаешь вид, что тебя вызвали, и вы оба срочно уезжаете, — Лодовико подмигнул им и исчез в боковом коридоре.

Элоиза держала Себастьена под руку и смотрела в зал.

— Элоиза, а вы танцуете вальс? — вдруг спросил он.

— Конечно, а вы что — танцуете? — она недоверчиво посмотрела на него, а он, по своему обыкновению, смеялся.

— А вы думаете, меня в лесу воспитывали? Пойдемте, пройдем через залу. Если мы не можем пройти пешком, не привлекая к себе внимания, пройдем вальсом.

Он с поклоном подал ей руку, она машинально сделала реверанс. Ругнулась про себя на высокие каблуки — как же, не танцевать она едет. А вот как оно обернулось!

— У меня не слишком подходящая для танцев обувь, — пожала она плечами, а сердце тем временем колотилось, как бешеное.

— Я в вас верю! Вы справитесь.

— А если я запнусь об собственную ногу и упаду с грохотом? — кисло спросила она.

— Буду вас ловить. Думаете, не поймаю? — в ответ он обезоруживающе улыбнулся.

Она посмотрела на танцующих гостей, на него… вот, то самое, чего не ожидаешь, а оно как подкрадется сзади да как схватит! Он не мог знать ничего про нее и вальс, просто не мог!

Еще в юности, когда они с сестрицей Марго танцевали активно и много, ни один танец не действовал на нее так разрушительно, как вальс. В том плане, что хороший танцор мог брать ее голыми руками — она теряла голову совершенно. Единственный момент — чары были кратковременными и вскоре после танца выветривались, оставляя, впрочем, после себя приятные воспоминания. Поэтому хорошему танцору, если он имел на нее виды, следовало поторопиться. Об этом эффекте знала Марго и даже однажды намекнула одному, гм, кавалеру… впрочем, все закончилось хорошо. Но ни разу не случалось так, чтобы она танцевала вальс с человеком, в которого была так отчаянно влюблена. Как-то обычно объекты её симпатии не умели танцевать вовсе. Откровенно говоря, ей было страшновато. У нее подкашивались ноги. Но она не смогла бы объяснить ему все это, никак бы не смогла. Шагнула неуверенно, покачнулась на каблуках, сжала его руку, чтобы не упасть.

— Уже ловить? — он наклонился почти к самому ее лицу и подмигнул ей.

Они спустились на паркет, встали в пару… и полетели. Тело быстренько вспомнило все требуемые навыки, выстроилось…

Себастьен в вальсе оказался фантастически прекрасным кавалером. Он очень ловко вел ее через множество разных пар на паркете, он чувствовал, когда нужно притормозить, а когда проскочить на свободное пространство между другими парами, ей осталось только держаться на ногах и не отставать от ритма. Впрочем, отстать было нереально, он держал ее так, что вариантов не было — отпускать не собирался. Держаться на ногах было ой как сложно, туфли откровенно мешали, их хотелось сбросить, но нельзя, нельзя! Ох, как давно ей не встречались такие кавалеры, с которыми бы не по земле ходить, а отрастить крылья и улететь, и парить друг вокруг друга в небесах! А потом разогреться в лучах солнца и стечь вниз утренней росой пополам с мелким жемчугом, рассыпаться по траве… От его ладони, лежащей у нее на талии, по позвоночнику в обе стороны бежали электрические импульсы. Она уже не помнила о ногах, ноги сами что-то там снизу делали. Они пролетели мимо выхода из зала и понеслись дальше.

— Себастьен, мы же собирались выходить наружу? — нет, пока звучит музыка, она наружу не хочет, но дело же, дело!

— Элоиза, сердце мое, не сердитесь. Мне нечасто доводилось вести в вальсе столь умелую даму. Какие еще таланты в вас скрываются?

— Уверяю вас, я не делаю ничего особенного. А вот вы божественно танцуете.

— Вот, вам же нравится! Вам же нравится танцевать. Вы танцуете каждой клеточкой вашего тела. И вы на самом деле сейчас не хотите наружу, так?

Она не стала отвечать. Только улыбнулась. Он и так всегда о ней все знает.

Тем временем музыка несла их по залу дальше. Весь мир сосредоточился в его откровенно сияющем лице. Впрочем, она не видела, что написано на лице у нее самой, но подозревала, что тоже светится. Когда они в который уже раз миновали распахнутые двери в залу, она увидела Лодовико… с камерой. Он беззастенчиво их фотографировал и при этом выглядел очень довольным.

— Там… там Лодовико! — прошептала она.

— Ну да, он нас ждет, а мы не торопимся. Ничего, я думаю, что пока все под контролем.

— Он нас снимает!

— Вот и молодец. Когда еще удастся уговорить вас на такое безрассудство?

— Никогда бы не подумала, что во время шпионской операции придется танцевать вальс!

— А это вы зря, чего только делать не приходится. Правда, я не разведчик, но немного соприкасаться приходилось. Да и генерал неужели вам не рассказывал?

— О вас?

— Нет, о том, что необходимо знать и уметь хорошему офицеру.

— Наверное, я была нелюбопытна. И не слушала его.

— Если бы я только знал, что путь к вашему сердцу лежит через бальную залу!

— Устроили бы бальную залу в палаццо д’Эпиналь?

— А что? Вы не верите в мои возможности и мою наглость? — рассмеялся он.

— Верю, — улыбнулась она в ответ.

Она и вправду никогда не танцевала так — чтобы в одном человеке удивительным образом совпали и отличный танцор, и очень желанный ей мужчина. Свет люстры дробился в бриллиантах у нее в волосах и на шее, и в булавке его галстука, глаза их сияли, они кружились, кружились, кружились, кружились, кружились…