- Так дальше продолжаться не может.

- Отчего же?

- Оттого, драгоценный мой супруг, что нашему сыну уже почти сорок лет, а он так и не женился! Кому, скажи на милость, ты оставишь дом, имущество и славу древнего магического рода?

- Коринна, не шуми. Всё образуется.

- Уж конечно, образуется! Интересно бы мне знать, когда это произойдёт. Когда нас с тобой уже на свете не будет? И каким же образом? Он ведь тоже не молодеет, и даже если сейчас женится на юной девушке, то пока ещё она сможет родить ребёнка!

- Он маг, и состарится не так быстро, как простецы.

- И что, раз маг, то до пятидесяти лет гулять? Он же всю Академию перебрал, мне людям в глаза смотреть стыдно!

- А ты не смотри людям в глаза, если стыдно. И согласись, что его дела – это его дела. Он никогда не впутывается в скандалы, угрожающие его научной и деловой репутации, и ни разу не создавал нам с тобой никаких серьёзных проблем. А если кто-то влюбился и страдает – ты же понимаешь, что студентки всегда влюбляются в заметных преподавателей, а он у нас – заметный.

- Ещё бы, - пождала губы Коринна. – И ведь у него даже никаких внебрачных детей нет! Я была бы согласна даже на такого, если бы он был нашей крови.

- Он осторожен, и не встретил ещё ту женщину, вместе с которой захотел бы состариться.

- Глупости какие! Для всего есть положенное время, и  чтобы нагуляться, и чтобы завести семью, и чтобы родить детей. Я не могу найти разумного объяснения тому факту, что наш сын до сих пор этого не сделал. Наверное, мы плохо его воспитали, раз он не желает заботиться о семье и о роде!

- Хорошо мы его воспитали. Он состоялся как преподаватель и как учёный, мог бы состояться ещё и как военный. Дозреет и до семьи.

- Куда уже дозревать? Сорок лет, ему в будущем году исполнится сорок лет! Отчего бы ему не договориться с каким-нибудь приличным семейством и не попросить дочь в жёны?

- Скорее всего потому, что эта дочь не сможет похвастаться сходной с ним магической силой.

- А об этом вообще лучше молчать, - поджала губы Коринна. – Потому что я понимаю тех девушек, которые не хотят иметь с ним ничего общего!

- Кроме постели, ага, - промурлыкал её супруг.

- И вообще, если бы я только знала, чем всё закончится! Никогда в жизни не согласилась бы выйти за тебя!

- Ты говоришь мне это в среднем раз в год, но так до сих пор никуда и не ушла.

- Я не хочу, чтобы наша семья была замешана в подобном скандале, - Коринна вдруг стала говорить тише.

- Вот и умница. И если ты хочешь, чтобы наш сын когда-нибудь женился – не тирань его. Он и так дома появляется раз в год по обещанию!

- Не хочешь ли ты сказать, что я тому виной?

- Хочу. Но не стану. И вообще, достаточно уже. Спустила пар? Иди на факультет, или куда там тебе нужно. И дай мне отдохнуть.

Он поднялся, опираясь на трость, и, тяжело ступая, вышел из комнаты.

* * *

- Скорпион, спаси меня, пожалуйста. Если кто и может спасти меня сейчас, так это только ты.

- Господи, это ж Кусачка. Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь?

- Паршиво поживаю! За мной охотятся.

- Ты что-то натворил?

- Я тебе расскажу, но только с глазу на глаз. Если ты пообещаешь дать мне убежище. Помнишь, мы клялись помогать друг другу всегда? Мне не к кому больше пойти, а ты – человек сильный, и отец твой тоже человек сильный.

- Отца моего не приплетай, он тебе ничего не обещал. Только я.

- Мне достаточно и тебя, достаточно, поверь!

- И что нужно для тебя сделать?

- Мне нужно скрыться! Так скрыться, чтобы не нашли! Пожалуйста!

- Почему ты думаешь, что у меня не найдут?

- Да не думаю я ничего, мне в самом деле некуда больше податься! Я и подумать не мог, что окажется так сурово!

Собеседник Кусачки вздохнул.

- А если тебя найдут в моём доме, чем это грозит нам обоим?

- Да ты просто отболтаешься! Ты ж умеешь, никто не умеет так, как ты!

Невидимый Скорпион вздохнул ещё раз.

- Ты сможешь пройти ко мне прямо сейчас?

- Да! Да, благодарю тебя. У них есть ловушка, артефакт, закрывающий некроманту теневые пути, представляешь? У меня осталось совсем немного времени. Я могу дойти только до другого некроманта, и всё, больше не могу никуда!

- Нет, я такого не представляю. Но ты расскажешь, я полагаю. Давай быстрее, я жду.

- Иду. Благодарю тебя, Скорпион, я знал, что ты настоящий друг!

Преследователи Кусачки, вломившиеся в его комнату на окраине столицы, не нашли ничего и никого.

- Проклятые некроманты, ускользают меж пальцев! Как, как ему это удалось? Мы ведь перекрыли все лазейки и норы!

- Ничего, мы их ещё накроем. Не волнуйтесь, господин. Он не сможет прятаться вечно, он обязательно проявит себя и свою некромантскую сущность. И тут-то мы на него и выйдем! Он не удержится от применения магии, и маячок сработает. Нужно только немного подождать.

- Хорошо, подождём. Но если у нас не выйдет ничего – пеняй на себя! Спрошу за всё – и а прошлые грехи, и за будущие, и за те, что даже пока и не думал совершать!

- Что ж, Марион, я не вижу новых признаков заболевания. Мне кажется, мы вывели тебя в ремиссию. Конечно, это должен подтвердить профессор Делез, но моё предварительное заключение – ты здорова.

Клодетт Реми, молодая, чтоб не сказать, юная целительница госпиталя принцессы Жакетты, завершила осмотр и улыбнулась. У Марион Блуа не было повода не доверять заключению Клодетт – потому что если не Клодетт, то кто? Когда один целитель за другим отказывались иметь дело с её случаем, и даже всесильный профессор Делез главным образом хмурился, выход нашла именно она, Клодетт Реми, аспирантка профессора Делеза. Тогда, три года назад, ещё никто не знал, что это выход, над Клодетт смеялись и говорили, что у неё ничего не выйдет. Но Марион сказала, что не желает лечиться ни у кого другого, только у Клодетт. Потому что только она не кудахчет, а предлагает конкретные меры. И Марион готова пробовать, потому что никто другой вообще ничего не предлагает, а все только лишь строят прогнозы – сколько ей осталось.

Капитан Магического Легиона Марион Блуа ничего не хотела знать о том, сколько ей осталось. Всё, что ещё есть – её, и точка. Она бы и на службу вернулась, но увы, никто не собирался её допускать. Командир генерал де Риньи спокойно вынес её вспышку гнева, а если называть вещи своими именами – истерику, потом так же спокойно похлопал её по плечу и сказал: