чётким, то ли его обладатель был настолько незаметным, что желание мальчика не могло удостоиться отклика. Воспитательница даже не обернулась.

Шум детских голосов нарастал и обволакивал пространство вокруг. Каждый из них без остановки выкрикивал свою просьбу, желание или просто наивное мнение. Гул становился всё громче; мальчику показалось, что из всех этих голосов именно его рано или поздно должен быть услышан.

Он с надеждой стал пробираться сквозь беснующуюся впереди толпу истошно кричащих, умоляющих, плюющихся детей, думая, что если подойдёт ближе, то его шанс быть услышанным станет больше. Что его поймут и дадут в руки заветный чистый лист и простой, а может даже пару цветных карандашей.

Количество детей не уменьшалось, а он ни на шаг не мог приблизиться к притворяющейся глухой воспитательнице сколько бы ни шёл.

Наконец ему надоело; он остановился, набрал в маленькие лёгкие воздуха и что есть мочи завопил:

— Я хочу рисовать!

Тщетно. На этот раз он даже сам не услышал себя. Это возбудило в крови невероятный азарт, и он с новыми силами начал раз за разом повторять своё безобидное желание:

— Я хочу рисовать! Я хочу рисовать! Я хочу рисовать! Я хочу рисовать! Я хочу…

Голос его смешивался с чужими криками; кровь приливала к голове; с детских губ слетала слюна; в висках начинало пульсировать.

— Я.

— Хочу.

— Ри-со-ва-ть.

Последний звук отпечатался в мозге ритмичным эхом, отбивающим демоническую чечётку на барабанной тарелке.

Наконец сознание мальчика не выдержало и отключилось.

Через минуту его окружали чисто-белый свет и тишина, колеблемая только спокойным, уравновешенным, но слегка дрожащим дыханием и лёгким шёпотом, доносившимся откуда-то издалека. Приложив все усилия, парень смог повернуть лежащую на твёрдой подушке голову и посмотреть, откуда шёл звук.

Слева, не так уж и далеко от него протянулась белоснежная стена с одной единственной дверью, сейчас отворённой настежь. В проходе её стояли и вели диалог двое — человек в халате и куртке. Он мог наблюдать только их почти чёрные силуэты, ведь из-за двери стремился очень яркий свет, своими лучами придающий кристально-чистый белоснежный оттенок всему безграничному пространству вокруг больного. Он напрасно щурился и в конце концов смог разглядеть только отблески рыжих волос человека в куртке, который уже стоял в проходе один и пристально смотрел на паренька на койке.

Рыжеволосый осуждающе покачал головой и закрыл дверь, оставляя мальчика одного в потерявшей освещение комнате.

Интересно, она стала чёрной, или всё так же под покровом тьмы оставалась белой?

Раздался выстрел.

Эндрю проснулся, не понимая: доносилась ли стрельба с улицы или являлась частью сна, детали которого уже не так ясно держались в голове, а через пару минут и вовсе покинули её, оставляя юношу наедине с мыслями и проблемами нового дня. Впрочем, проблемы эти были насущными и не ограничивались конкретикой времени.

Парень вздохнул и поднялся с небольшой кровати, стоявшей в углу комнаты, составлявшей практически всю его квартиру. На улице уже светили лампы и сновали редкие прохожие, не сильно спешившие на работу. Те же, кто обеспечивал Купол электричеством, трудясь на Фабриках, должны были быть там намного раньше. Он знал расписание вверенных ему подчинённых.

Находиться более в своей каморке Эндрю не хотелось. Перекусить можно и на работе. Он наспех оделся, накинул тёмно-синюю куртку и, не забыв прицепить кобуру и проверить удостоверение в нагрудном кармашке, вышел за дверь на лестничную клетку.

Эндрю Тейлор ступил на асфальтированную мостовую Главной улицы и с трепетом вдохнул запах нового дня. Вряд ли он почувствовал что-то по-настоящему новое, но юношеское сердце требовало некого восхищения, вдохновения от наступления сегодняшних событий в той мере, которую может обеспечить воспитанное в Школе сердце смотрителя.

По мере приближения к месту работы у Эндрю начинали складываться более чёткие мысли по поводу того, чем наполнить очередной день. Размеренная ходьба в определённом темпе во многом этому способствовала. Парень внутренне благодарил учителя за совет. Хотя вместе с чёткостью мыслей в голову приходило осознание проблем, нависающих над ней, пока что Эндрю нравилось раскладывать по полочкам и постоянно объяснять собственные чувства.

Ему нравилось работать самостоятельно. С отделением от наставника у Эндрю появилось больше времени на осознание себя. Больше не приходилось отгонять эмоции, которые могли помешать делу. Теперь его жизнь была его собственной. Теперь он самостоятельно мыслил. С какой-то стороны это не могло не радовать, но с другой, которую он пока замечал не столь сильно, приводило к куда большему количеству вопросов.

Вновь погрузившись в сознание, он едва не наткнулся на трамвайную остановку, стоявшую близ путей. Запомнившийся образ, теперь уже исковерканный и приукрашенный памятью в определённых важных моментах, возник в мозге совсем неожиданно, пробуждая притупившиеся от времени эмоции.

Стоящий у остановки мужчина. Разговор. Резкий отвратительный запах. Потуплённый, испуганный, умоляющий взгляд. Пробежавшая в голове строчка из «Кодекса…». Сомнения. Выстрел.

По спине Эндрю пробежали холодящие мурашки. Он старался забыть тот день, чувства и страхи, испытанные тогда. Он пытался, он хотел поступить правомерно, поступить справедливо. Но почему Деймон взялся за пистолет? Разве тот, пусть и выпивший человек, сопротивлялся им? Почему именно у него два смотрителя решили спросить о времени приезда трамвая?

Эндрю глубоко вдохнул и выдохнул. Сердце вновь чересчур ускоряло свой темп. В тот момент в его голове не было даже мысли об убийстве, но почему вспылил новый напарник, и имел ли он на то право?..

Смотритель Тейлор вошёл в свой кабинет на территории Четвёртой Энергофабрики. По пути он успел пересчитать рабочих, бросить им несколько слов поддержки, настраивая на день, и проверить данные мониторов. Его напарник, Деймон Сид, копался в немногочисленных бумагах жёлтого цвета, лежащих на столе.

Из-за повышения уровня террористической опасности, смотрителям на Фабрики присылали помощников для обеспечения полноценного контроля. Формально всё было так, но в основном Эндрю сваливал на коллегу бумажные заботы, пока сам занимался надзором за самим процессом выработки электричества.

Деймон чуть ли не подскочил на стуле, увидев неожиданно вошедшего коллегу.

— Эндрю, это ты, привет, — он подлетел к нему для рукопожатия. — Как настроение? Я уже успел занести в отчёт некоторые данные с мониторов, но…

— Хорошо, — холодно пожав руку напарника, Эндрю подошёл к шкафчику, в котором стоял чайник. — Мне сегодня нужно заняться делами в Отделении, я тут ненадолго. Фабрика на тебе.

На самом деле ему не хотелось оставлять Сида наедине с рабочими. Того гляди ещё кого-нибудь застрелит.

— Уходишь? Жаль, тут бывает скучно, — Деймон прохаживался по комнате. — За этими работягами глаз да глаз…

Он, будто опешив, старался поддержать разговор и подвести к чему-то, но резкость