– Чего опять залипла? – Настя выглянула из-за плеча.

– Думаю, что мне столько книг и за всю жизнь не прочесть. Тошка был очень умный. Любил до всего доходить своим умом. Не просто для галочки прочесть, а действительно разобраться, понять, что и как работает. Иногда это страшно бесило, а теперь страшно не хватает. Пусть бы он бубнил что-нибудь про шрифты или верстку сайтов… я бы слушала, что угодно бы слушала, лишь бы говорил…

Настя наугад сняла книгу с полки. Преувеличенно внимательно зачитала название:

– Пэ Шпорк. «Почему мы спим, и как нам это лучше всего удается». М-дэ, ну и названьице. Берем?

Мгновение Света колебалась. Наконец кивнула.

– Берем. Надо забрать все. Я сейчас плохо соображаю. Не хочу потом загоняться, что оставила тут что-то ценное. – Она смутилась. – Ценное, как часть Антона, я имею в виду…

– Да поняла я, – Настя страдальчески закатила глаза. – Давай тогда так: я пакую книги, ты разбираешь стол. И, чур, не филонить! Работы видела сколько? Упаковываем, запечатываем, вызываем грузчиков. Что-то действительно ценное и хрупкое – вот сюда, заберем сразу.

Картонная коробка упала к ногам. Пинком подвинув ее к столу, Света взялась за ноутбук. Это точно нужно забрать в первую очередь. Вся Антошкина работа была здесь, и, как знать, может, и его мысли тоже? Вдруг именно тут найдется ответ на мучающий Свету вопрос: почему молодой, здоровый парень с хорошими карьерными перспективами решил свести счеты с жизнью?

На рабочем месте царил страшный кавардак, разительно отличавший его от остальной квартиры. Стенка была усеяна стикерами с короткими напоминаниями. «Дедлайн в пятницу!!!», «Понедельник. Планерка в 10:00–11:30», «Антонов. Макеты. НЕ ЗАБЫТЬ!!!», «СБТ. 12:00 Лаберин. Лекция». Света отвоевала небольшой участок для старенького ноутбука. Остальная столешница скрылась под несколькими слоями распечаток эскизов будущих сайтов, каких-то техзаданий, клиентских брифов и карандашных набросков. Прямо на бумагах стояли чугунный японский чайничек и кружка с остатками зеленого чая, в которой плавал небольшой островок плесени. Света подавила в себе желание прижать кружку к щеке. Хватит, в самом деле. Настя права: пора брать себя в руки.

Света раскрыла ноутбук. Сердце сжалось при виде очередной желтой бумажки: «ДР Светки!!!» Стремительно, покуда не хлынули слезы, Света сорвала стикер и спрятала в карман. Щелкнула по тачпаду, чтобы включить экран, но тот просыпаться отказался. Света размотала сетевой провод, сунула в розетку. Светодиоды подали признаки жизни. Рядом с ноутбуком лежала стопка книг. Пока компьютер пробуждался, Света сняла верхнюю. С. М. Лаберин, «Практическая сомнология». Ногти отбили по столу неспешный задумчивый ритм. Не многовато ли «сонных» книг? И не многовато ли Лабериных на квадратный сантиметр комнаты?

– Све-ет? Нас дневники интересуют?

– Что?

Настя протянула ей раскрытый ежедневник, исписанный ровным почерком Антона. Вместо даты только сокращения дней недели, почему-то сдвоенные: СБ – ВС, ПН – ВТ, ЧТ – ПТ. Света вчиталась в аккуратные строчки: «Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать…»

ДНЕВНИК АНТОНА

(Май вс. – пн.)

Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать. Очнулся в лесу, с полным пониманием, где я и что делаю. Стопы погружались в мох, и под ногами чавкало. Был вечер, солнечный свет неохотно просачивался между деревьями, и я кожей чувствовал прохладу. Огляделся и увидел дом на холме. Тот самый, из «Угомона». Он даже выглядел как детский рисунок – размашистые черные линии, оранжевое пятно окна, забор, как перевернутая расческа. Во сне реальность искажается, и рисованный дом в настоящем лесу кажется вещью вполне обыденной, однако я что-то заподозрил. Сфокусировался, призывая маркер. Красный мяч выпал, как всегда, ниоткуда, то ли с неба, то ли из-за спины, подтверждая, что я сплю.

Заметка на полях:

сейчас вдруг подумал, а кто кидает мне мяч?

да, это образ, продиктованный подсознанием, но все же от мысли, что маркер мне кто-то кидает, становится не по себе.

Первым делом привел сновидение в порядок. Рисунок заволновался и растаял как мираж. За обманкой вновь оказался старый госпиталь. То есть это теперь я знаю, что это госпиталь. Научился узнавать его под любой личиной. Сегодня он выглядел как старый краснокирпичный особняк с красивым фронтоном и широченными деревянными дверями. Идти туда не хотелось, но я все же пошел. В который раз задаю себе вопрос, почему я трачу осознанное сновидение на эти бесплодные попытки? Мог бы материализовать большую кровать и трех Анджелин Джоли для сексуальных утех или превратиться в медведя… Да хоть на комете прокатиться, что угодно! А я прусь в этот пропахший лекарствами особняк с секретами!

Я уже знаю практически все его уловки и трюки. Мне почти не страшно. Только бы вновь не встретить моего безликого друга. Этот сгусток чернильных щупальцев задевает какие-то потаенные струнки души. Лаберин считает, что это персонификация базовых страхов, присущих любому человеку. Что-то из тех времен, когда ночь и темнота несли людям страшную смерть от зубов и когтей огромных хищников. Как бы там ни было, я не расстроюсь, если сегодня мы не увидимся. Хотя в последнее время Безликий старается не пропускать мои сеансы.

Заметка на полях:

анализ?

должна быть причина.

Сквозь кусты я продрался на асфальтированную подъездную дорожку. Госпиталь привлекает меня как неизменная часть цикличного сна, в котором мама и я бежим от неизвестной опасности. Сегодня меня посетила гениальнейшая в своей простоте мысль, и я решил ее проверить. Все это время я переворачивал вверх дном палату, из которой выходила мама. Потом свою. Кабинет главврача. Регистратуру. И только сегодня понял, что ее карточка должна быть у хирурга. Это же очевидно! Мама донашивает Светку последние недели, беременность протекает с осложнениями, назначено кесарево, так где же еще быть карточке?! Не совсем понимаю, что она мне даст, но чувствую, что рою в правильном направлении.

В регистратуре, как всегда, дежурила баба Валя, сухощавая старушка с облачком ярко-желтых волос на макушке. Сидела вполоборота, заполняя бумаги. Костяшкой пальца я постучал в разделяющее нас оргстекло. Баба Валя повернулась неторопливо, постепенно являя вторую половину лица. Я мысленно выругался, готовясь к неприятному зрелищу. Позеленевшие кости торчали из-под гнилых ошметков плоти. Восковая кожа свисала лоскутами. Ссохшиеся десны оголили зубы невероятной длины. Из пустой глазной впадины шевелила усами любопытная крысиная морда.

– Слушаю вас? – прошамкала баба Валя.

Крыса вцепилась в скулу, ожесточенно захрустела костью. Меня передернуло от омерзения. В первый раз я испугался так, что бросился наутек. Попросту говоря, проснулся в ледяном поту. Сейчас же смотреть на эту картину было неприятно, не более.