В полном восторге от тупости прохожего мальчишки каждый день объясняли, что вот оно море и есть.

Пляжи в Сочи были разделены на «женский» и «мужской». На пляжах медсестры выдавали каждому свернутую и трубочку циновку и накрахмаленную белую простыни, чтобы постелить на деревянный топчан, и строго по минутам следили, как бы отдыхающие не злоупотребили шлицем.

Вениамин Юрьевич хорошо плавал. Особенно любил неподвижно лежать на спине, уверяя, что он может так даже подремать.

И пять часов вечера на пляж приходила Валерия Барсова — великое колоратурное сопрано Большого театра. Она заплывала подальше, потом медленно плыла вдоль берега и пела несравненным хрустальным голосом: «Плыви мой челн по воле волн…». Пляж замирал в блаженстве. В то время Барсова строила свой красивый дом в стиле итальянского палаццо, который после смерти завещала детям юрода для школы искусств.

Кроме пляжа участвовали во всевозможных экскурсиях. В остроносеньком автобусе храбро петляли по узеньким горным дорогам на Ахун, на Красную Поляну, на фантастическое озеро Рица. Дороги еще не были заасфальтированными. Мелкая галька как горох била в днище автобуса. Автобус останавливался, где хотели: у зарослей ежевики, у одинокой, затерянной в горах хижины с огромным садом. Экскурсанты с удовольствием закупали французскую слипу, спускались с горы немного ниже сада и попадали в незапланированную экскурсией пещеру со следами нестирающейся сажи на стенах от доисторического костра..

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Так и летний отпуск каждый год заканчивается тоже…

Работая в госпитале, Вениамин Юрьевич в 1945–1948 годах одновременно был доцентом кафедры челюстно-лицевой хирургии 1-го Московского медицинского института, где он проводил занятия со студентами, читал лекции и постоянно занимался наукой. В этот период стоматологии как наука громко заявляет о себе. По приказу № 548 МЧ СССР создается Стоматологический Комитет при Ученом медицинском совете МЗ СССР, членом которого стал М. Ю. Курляндский.

В послевоенные годы, до вступления в должность заведующего кафедрой ММСИ, В. Ю. Курляндский был включен в решение насущных для страны задач. Неслучайно в это время вышло более десятка его работ, основной темой которых была врачебно-трудовая экспертиза и реабилитация раненых в челюстно-лицевую область.

Он, как всегда, остро чувствовал необходимость решения той или иной проблемы именно в данный момент. Это умение предугадать и решать своевременные, актуальные для этого момента задачи была отличительной чертой научной работы профессора Курляндского.

Начало 50-х годов ознаменовало собой череду перемен в жизни Курляндского и его семьи.

Приказом № 531 по Лечебно-санаторному Управлению Кремля 26 декабря 1949 года Курляндского Вениамина Юрьевича назначили заместителем Главного стоматолога Лечсанупра Кремля по протезированию, с персональным окладом… Правда, через три года опомнились (пятый пункт) и перевели на должность консультанта.

В Лечсанупре Кремля Курляндский проработал до конца своих дней. Лечил многих выдающихся политических деятелей, и зарубежных в том числе. Как всегда, он помогал во время своих консультаций лечащим врачам расширять свой кругозор, обогащаться новыми знаниями. Пользовался у них огромным авторитетом и профессиональным доверием, хотя некоторыми результатами такого общения был недоволен:

— Почему у других стоматологов-консультантов на приеме по три-четыре пациента, а у меня не менее сорока. Вот коллеги уже давно дома чай пьют, а мы с вами уже который час разбираем больных…

В 1951 году семья переехала из маленькой, заставленной вещами, комнатки в отдельную квартиру. Наконец у профессора появился большой орехового дерева письменный стол. За ним можно было комфортно расположиться с рукописями, книгами, верстками.

За другим, круглым, столом он часто работал с аспирантами. Сначала он интересовался: «Что принес? Статью? Или главу из диссертации? Ну, читай».

Он устраивался поудобнее, и как будто бы дремал. Когда аспирант, дочитав, останавливался, Курляндский говорил:

— Молодец. Хорошо поработал. А теперь отложи в сторону свои бумаги, возьми чистый лист и пиши.

И он начинал диктовать. Это означало, что он уже мысленно сконструировал материал аспиранта, и теперь помогает ему преобразовать знание в публикацию, сфокусировать главное и определить выводы.

Трехкомнатная квартира на Новопесчаной улице казались огромной после покинутых пятнадцатиметровых апартаментов. В ней можно было потеряться. Иногда домочадцы искали друг друга в новенькой, только что выстроенной, пустой квартире: «Ау, ты где?» Вскоре квартира приобрела красивый и уютный вид.

Именно здесь была пережита мрачная и тревожная зима 1953 года.

Дом, в котором получили квартиру Курляндские, назывался ЖСК «Медик», соответственно жили в нем медицинские работники. Когда в январе 1953 года газета «Правда» объявила о разоблачении «террористической группы врачей» и начался известный сфабрикованный процесс по «делу врачей», почти каждую ночь во дворе появлялся «воронок» и увозил очередную жертву доноса печально известной В. Тимошук.

Кремлевский врач Тимошук по соответствующей наводке специальных органов «обнаружила», что в Кремлевской больнице работают врачи-убийцы. Начались аресты. Были арестованы известнейшие академики — В. Н. Виноградов и М. С. Вовси, профессор патологоанатом Я. Л. Раппопорт (кстати, он был из тех специалистов, которые констатировали смерть Сталина) и многие другие.

Гонениям подвергались и семьи «врачей-отравителей». В газетах передовики производства клеймили врагов народа, в цехах проходили «стихийные» митинги, партийная интеллигенция писала в газеты гневные письма. Зубастый народ тут же пустил горькую шутку, что «Вовси вовсе не Вовси». Акция была развернута в лучших традициях 37-го года.

В доме кооператива «Медик» были напряженные ночи. Курляндский не уезжал в командировки, а исчезал в командировки прямо с работы. Вечером, когда его ждали к ужину, он звонил из Минска или Баку, из Тбилиси…

Все шло своим чередом по мрачному сценарию, как вдруг после смерти вождя народов оказалось, как сообщило ТАСС, что убедительная Тимошук виновата в подтасовке и фальсификации фактов и необоснованности данных. У нее отобрали только что полученный ею орден Ленина, и вскоре она погибла в автомобильной катастрофе. Реабилитированные, измученные академики и профессора возвращались из тюрем. Все становилось на свои места, и последний акт сталинского террора ушел в прошлое.

Остается загадкой, как в водовороте непредсказуемых событий советской действительности уцелел уже известный, напористый ученый, консультант 4-го управления Кремля.

Некоторый свет на это проливает откровение директора ММСИ Г. Н. Белецкого. Во время «дела врачей» он занимал пост заместителя министра здравоохранения и у него были списки врачей — «врагов народа», подлежащих аресту.

— Ты тоже был в списках, — спустя время после этих событий сказал он доверительно Курляндскому, — но тебя нельзя было арестовать, потому что некем было заменить.

Время шло. Очередной правительственный переворот привел к руководству Никиту Сергеевича Хрущева. И опять все закрутилось в танце противоречий.

Для подъема сельского хозяйства уничтожались зерновые, и на их место внедрялась «царица полей» кукуруза. Кукуруза не проявила себя должным образом в условиях российских широт, которые совершенно не соответствовали степным американским, откуда Хрущев и привез идею