— Я называю вещи своими именами, — невозмутимо парировал Кертис.

— Джером не вещь.

— Нет, но он ублюдок. Хочешь поспорить? С парнем я разберусь сам. Верни деньги, Кеннет. Верни мне все, что эта сука украла у меня.

Прищурив потемневшие глаза, синеглазый подонок какое-то время рассматривал моего отца, раздумывая о чем-то своем.

— Если тебе есть, что еще мне предложить…, — холодно начал он, небрежно поправляя галстук. Его пристальный взгляд был прикован к лицу отца. — Что-то более важное, чем пять миллионов, то я готов забыть о деньгах. Подумай хорошенько, чем бы ты мог меня заинтересовать, Кеннет?

— Я уже сказал, что ничего не знаю. Денег у меня нет. И никогда не было. У тебя было семнадцать лет, чтобы найти меня и спросить о мифических пяти миллионах.

— Некоторые долги я предпочитаю собирать сам, Кеннет, — небрежно сообщил Кертис, вставая из кресла. На его лице мелькнуло разочарование. Он провел рукой по зачесанным назад темным волосам, спокойно разглядывая отца. Потом перевел взгляд на мать.

— Эмма, — мягко улыбнулся он, бесшумно приблизившись. Она задрожала сильнее, вжимаясь в спинку стула. Ублюдок дотронулся кончиками пальцев до ее щеки, стирая слезы.

— Не трогай мою жену, мразь, — зарычал отец, пытаясь встать на ноги, но ему не позволили. Перекачанный мордоворот в строгом костюме ударил его локтем по ребрам, и он согнулся, осев на пол и захрипев.

— У нас нет денег, мой муж говорит правду, — всхлипнула мама. В ее глазах был страх и отрешенность.

— Твой муж идиот, Эмма. В собственных глазах он герой и победитель, но это совсем не так. Ты хочешь, чтобы твои дети жили? — она кивнула, слезы хлынули из глаз. — А ты, Эмма? Хочешь жить? — еще один кивок. — Ты знаешь, что я ищу, Эмма? Просто дай мне это, и я оставлю вам ваши жалкие жизни, и вы забудете обо мне. Я обещаю.

— Я не знаю, — отчаянно всхлипнула мама, качая головой. Кертис одернул руку, кривя губы в небрежной ухмылке. — Я ничего не знаю. Не трогай наших детей.

— А не ваших? Как насчет Джерома? — вкрадчиво спросил Кертис, поправляя галстук. Ни одной складки на идеально сидящем костюме. Он выглядел как бизнесмен, банкир или юрист, но его выдавал взгляд. Цепкий, безжалостный. Звериный. — Я забираю его, а вы живете. Согласна?

У меня похолодело внутри. Я смотрел в глаза матери, прикованные ко мне. Столько в них было страдания, боли, горя… и сомнения. Чувство вины — я явственно видел его в зеленых глазах Эммы Спенсер, женщины, которая двенадцать лет была моей любящей и любимой матерью. Мое сердце обливалось кровью. Шестым чувством я понимал, что ублюдок блефует. И такая сделка невозможна, но, если бы был … один единственный шанс защитить Эби и Гектора… хотя бы мизерный шанс…, и она бы им воспользовалась — я бы не осудил ее.

— Давай, Эмма, скажи ему, — самодовольная усмешка раздвинула его губы. Блеснули идеально-ровные белые зубы. — Скажи, что ты готова пожертвовать им ради своих настоящих детей.

— Не смей! Он мой сын. Настоящий сын. Мой. Убирайся, — зарычала она, свирепо глядя в глаза Кертису, и мое сердце наполнилось благодарностью и в тоже время отчаянным страхом.

— Жена супергероя просто обязана быть смелой, Эмма. — Иронично хмыкнул Кертис, снисходительно глядя на нее. — Но не дурой же. — Потом перевел взгляд на меня.

— Женщины, Джером, глупые существа, и бесполезные. В большинстве, но бывают приятные исключения. Я разделяю их на две категории с разными степенями полезности. К первому относятся сучки, которых я трахаю или использую для работы, вторые — секретное оружие, предназначенное для особых целей. Все остальные — скот, которым я торгую.

— Насколько я помню, ты женат, — подал голос отец, снова пытаясь подняться на ноги. — К какой категории относишь свою жену?

— Это династический брак. Как по-твоему нам удалось договориться с Антонио Сартори? Славный у меня был тесть, и наследство оставил достойное. Жаль не дожил до внуков, — грубый, резкий смех заставляет меня вздрогнуть. — Так что сам видишь, моя супруга — первая категория, Кеннет. И она куда умнее твоей. Она знает, когда нужно держать рот закрытым. Иначе ее постигла бы участь многих других, не обладающих столь ценным качеством. — Кертис бросил на отца насмешливый взгляд. Он достал из кармана пиджака небольшой пистолет и привел дулом по щеке матери. Раздался отчаянный плач Эби.

— Не трогайте маму. Пожалуйста, мы ничего вам не сделали, — захлебываясь слезами, проговорила она. Гектор сидел у стены, закрыв ладонями лицо и раскачивался из стороны в сторону.

— Эби, молчи, — мой голос прозвучал хрипло, я дернулся вперед, загораживая собой сестру и брата. Кертис окинул меня удивленным взглядом. Парень, тыкающий мне в спину пистолетом, хотел было применить силу.

— Оставь его, Мик, — остановил его «синеглазый». — Мне интересно посмотреть, на что он способен. Что из него вырастила эта рафинированная семейка.

— Да, босс, — послушно кивнул «Мик», посмотрел на меня тяжелым взглядом и шагнул назад, скрестив руки на груди.

— Ты тоже смельчак, Джером? Хочешь заступиться за мамочку и сестренку? — насмешливо обратился ко мне Кертис. Его синие прищуренные глаза сверлили меня, забираясь под кожу. Я сжал кулаки, расставив ноги на ширину плеч. Я не боялся его сейчас. Ублюдки пришли с открытыми лицами, они требовали денег с моих родителей. Я понимал, что все это значит. Я пересмотрел сотни фильмов про гангстеров. Нас всех убьют сегодня, вне зависимости от того получат они то, что хотят, или нет. Все слова, что произносит мужик, возомнивший себя Аль Капоне, просто бред, предназначенный исключительно для его удовольствия.

— Какой грозный, — продолжил издеваться Кертис. — Твоей мамочке не повезло. Она старовата даже для участи скота. Клиенты моих заведений любят молодых и свежих. Таких, как твоя маленькая сестренка и братец. Он тоже сгодится. Вкусы разные, нравы свободные. Сам понимаешь — спрос рождает предложение.

Мои зубы заскрежетали от напряжения, я вскинул голову, готовый в любой момент броситься на обидчика. Мы были с ним одного роста, но я моложе, быстрее, сильней. Сейчас именно он недооценивает врага. Считает меня малахольным слабаком. Под свободной олимпийкой не видно строения моего тела. Для него я просто пацан, ученик старшей школы, сопляк.

— Хочешь ударить меня?