меня глупой трусихой, — Эбигейл убирает ладони от лица, и смотрит на меня заплаканными глазами. Эби похожа на мать. На Эмму. Те же выразительные малахитовые глаза, темные волосы и смуглая кожа. Даже когда Эби ведет себя, как заноза в заднице, я не могу на нее сердиться. Не могу послать куда подальше, когда перегибает палку, и встревает в мои личные дела. Эби вьет из меня веревки, иногда бесит до чертиков, изводит капризами; ходит попятам, как хвостик, или спит на уроках, а потом мне приходится делать ее домашнее задание, потому как Гектор еще более бестолковый, чем его сестра. Отец часто смеется, что близнецам достался один мозг на двоих. Я так не думаю; просто они ленятся, и у них есть я — старший брат, который поможет, направит, исправит, научит, разрулит, и, если возникнет необходимость, заступится. Иногда эта ноша меня раздражает и хочется передать другому, но еще одного старшего брата у нас нет. На самом деле мне не сложно, я люблю их.

Семья — это главное для человека. Его оплот, крепость. Мне семнадцать, но я знаю, о чем говорю.

— Эби, ложись спать. Гектор давно уже храпит. Представь, что гром — это храп Гека, и тебе полегчает, — пытаюсь шутить я. Гроза за окном постепенно затихает, монотонное накрапывание дождя в окно расслабляет и укачивает. Я собираюсь посмотреть пару ужастиков в своей спальне, прежде, чем лечь спать. Эби послушно кивает, положив голову на подушку, я накрываю ее одеялом до самого горла. Так всегда делала мама в детстве. Она каждый вечер заходила ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи и поправить одеяло. А уже потом шла к близнецам. Сейчас я, вроде как, вырос, и, проходя мимо моей двери, она останавливается и говорит так, что не услышит только глухой: «не забудь выключить свет, и не торчи долго в интернете». Бывают такие дни, когда я хочу, чтобы она зашла. Стыдно признаться, и я никогда этого не скажу вслух. Вроде бы мама рядом, а мне ее не хватает.

— Джером… — Эби просовывает руку под подушку и ложится на бок, глядя на меня из-под опущенных, все еще влажных ресниц. — Помнишь стишок, который ты мне рассказывал в детстве? Я после него всегда засыпала.

Вздернув бровь, я улыбаюсь, хотя хочется рассмеяться.

— В детстве? То есть сейчас ты взрослая? — поддеваю я Эби.

— Перестань, Джером. Ты судишь меня по Гектору. Он идиот. Не могу поверить, что мы провели с ним девять месяцев в одной утробе. Мне нужно было задушить его уже там, — она хмурится, а я смеюсь.

— Тебе повезло, что вы разнояйцовые близнецы, иначе, глядя на него, каждый раз ты бы видела свое собственное лицо, — сквозь хохот замечаю я. Краем уха я улавливаю скрип шин на дороге, и замечаю блики фар, проникающие в окно. В вечернее время движение на нашей улице ограничено. Но я не придаю этому значения, и перевожу взгляд на сестру. Она продолжает что-то щебетать и заговаривать мне зубы. Эби страшно и ее основная цель — не позволить мне уйти, как можно дольше.

— Кошмар, Гек слишком уродлив, чтобы быть моим братом, — Эби делает забавную гримасу, натягивая одеяло до самого носа.

— Так что со стишком? Ты помнишь?

— Конечно, — киваю я с улыбкой. — А ты? Давай проверим твою память?

— Да, легко! — задорно улыбается мне Эби. Ее голос больше не дрожит, а звучит звонко и уверенно. Четыре строчки про дождик рассказаны слово в слово.

— Удивительно просто. Феноменальная память — смеюсь я, и она ударяет меня по плечу.

— Издеваешься? — и мы хохочем вместе. До коликов в животе и ломоты в скулах.

— Теперь я точно не усну, — задыхаясь от смеха, говорит Эбигейл. А через пару секунд спрашивает уже совершенно серьезным голосом. Ее вопрос вгоняет меня в ступор. Слишком резкий переход. — Ты собираешься жениться на нашей соседке?

— С чего ты взяла? Какая женитьба в моем возрасте? — пытаюсь отшутиться я.

— Я говорю не про сейчас и не завтра. А вообще. Мама с папой не знают. Я им не говорила, что ты бегаешь к ней по ночам. Она клевая, Джером. Я не осуждаю тебя. И Гек говорит, что у нее шикарные сиськи. Он как-то видел, как она загорала на своём балконе.

— Откуда… — начинаю я и замолкаю на полуслове, встретив выразительный насмешливый взгляд Эбигейл. — Ты меня выследила. Снова. Эби! — раздраженно шиплю я. Пора проучить маленькую сумасбродку и хорошенько всыпать ей. Но еще больше вопросов вызывает Гектор с его замечаниями. Я невольно вспоминаю бирюзовые глаза своей соседской девчонки и другую, не менее привлекательную часть тела, которую, похоже, видел не только я. Отец пришел бы в ужас, подслушав наши с Эби разговоры. Он не раз просил меня держаться подальше от дома Уокеров, которые переехали на нашу улицу два года назад из Рокфорда. Они купили дом по соседству, раза в три больше нашего. Уокеры, как мне известно, занимаются торговлей, у главы семейства имеется свой офис и пара магазинов в Даунтауне. Однако, несмотря на многократные попытки, соседям так и не удалось сыскать доверия моего отца. Он вообще очень осторожно относится к людям. В нашем доме почти не бывает гостей. Исключение составляют коллеги папы по работе с семьями и пара маминых подруг.

— Я наблюдала не за тобой, а за ней. У нее такие волосы, — Эби мечтательно улыбается. — Белые, словно снег, и длинные. Как у принцессы, и сама она, как… Рапунцель.

— Кто? — блаженная улыбка, вызванная воспоминаниями о соседке, сползает с моего лица.

— Не парься. Все равно не знаешь, — небрежно машет рукой Эби. — Если будете жениться, я хочу быть подружкой невесты. Так что жди, пока я вырасту. Лет пять жди.

— Договорились, детка. Мне спешить некуда. Я замолвлю о тебе словечко перед Распунцель. — Торжественно обещаю я, все еще думая о своей подружке, которая сегодня неожиданно отменила свидание, и мне пришлось провести вечер за просмотром фильмов, в компании вечно дерущихся близнецов. Не то, чтобы я жаловался…

— Рапунцель, — поправляет меня Эби. Взрыв хохота перекрывает очередной раскат грома. Ее глаза искрятся от смеха, и она, кажется, совершенно забыла о своих фобиях, а, значит, можно потихоньку сваливать. Что я и собираюсь сделать.