Бурджу надеялась найти данные о закулисных решениях, принимаемых в офисах крупных корпораций и ведущих к заключению спонсорских контрактов. Ей удалось достать информацию о звездах тенниса, однако небольшие сделки с игроками из середины рейтинга почти не освещались. Она решила проанализировать основную причину заключения спонсорских контрактов — фанатскую базу теннисистов, ведь именно она определяет размер сделок. Чтобы понять, сколько людей интересуется тем или иным игроком, она могла обратиться к Google, как мы делали с немецкими асами, но теннисисты носили не столь уникальные имена, как Ганс-Гельмут фон Боддин и Отто фон Брайтен-Ланденбург, а потому интерпретировать результаты поиска в Google было очень сложно. В связи с этим Бурджу обратилась к «Википедии» (которая хранит огромный объем личных и профессиональных данных), поскольку поиск теннисистов в Google все равно приводил нас на их вики-страницу.

Не обращая внимания на множество фактов о браках, расставаниях и хобби, Бурджу заглянула на изнанку энциклопедии, чтобы проанализировать данные, поясняющие закономерности посещения страниц читателями «Википедии». Это позволило ей понять, сколько человек за определенный период времени открыло, скажем, страницу Роджера Федерера.

Используя хиты «Википедии» как критерий популярности, Бурджу перешла к решению нашей главной задачи — попытке определить, как навыки и победы превращаются в «успех» в нашем представлении. Сначала она составила подробную хронологию выступлений каждого теннисиста в 2008–2015 годах, записывая все победы и поражения, а также количество очков, заработанных за каждый матч. Затем она вывела формулу[16] расчета предполагаемой популярности теннисиста на основе этих показателей результативности. Работа оказалась очень трудоемкой и заняла почти два года.

Но Бурджу трудилась не зря.

Анализируя цифры, она увидела закономерность[17]. Как в случае с лучшими теннисистами — Роджером Федерером, Новаком Джоковичем, Энди Марреем, Рафаэлем Надалем, так и в случае с подающими надежды новичками наблюдалось заметное соответствие между прогнозами Бурджу и истинной популярностью спортсмена. Результативность была так тесно связана с успехом, что Бурджу могла точно предсказать количество человек, которые зайдут на страницу игрока в «Википедии» в конкретный день, на основе статистики его выступлений на корте. Она прогнозировала периоды низкого интереса к игрокам, выступавшим плохо, а также провалы, связанные с травмами. Она также предсказывала пики внимания после неожиданных побед над сильными игроками. Получив данные о результативности, Бурджу смогла прогнозировать успех.

На основании ее исследований можно было однозначно сказать, что успех в теннисе зависит от единственного фактора — атлетичности. На корте классическая догма «труд вознаграждается» остается верна. Результативность ведет к успеху. Такова отправная точка. Если вы теннисист, следите за мячом и тренируйтесь. (Здесь подойдет любое спортивное клише — позвоните своему учителю физкультуры и поблагодарите его за то, что в свое время он поделился с вами своей мудростью.) Но дело обстоит так не только в спорте. Нельзя стать успешным адвокатом, не располагая знаниями, которые привлекают клиентов. Нельзя стать успешным архитектором, не имея опыта проектирования зданий и дизайнерского чутья. В работе нашумевшей технологической новинки не должно возникать слишком много ошибок.

Формула Бурджу была столь же элегантной, как татуировка у нее на руке. И все же нас немного расстроили полученные результаты: мы надеялись на открытие. Вместо этого итоги работы подкрепили самое базовое утверждение: результативность — ключ к успеху. Да, мы нашли тесную количественную взаимосвязь между результативностью и успехом. Но насколько сильной она была?

* * *

Я сумел найти в таких результатах лишь один плюс — они подарили мне надежду, что мой сын Даниэль поступит в университет своей мечты. Мир тенниса ужасно напоминал румынскую образовательную систему, в которой результаты определялись лишь на основании оценок за экзамены. Однако вскоре пришли первые письма из университетов, и моя надежда стала таять. Реальность взяла свое. Больше всего Даниэль хотел пойти в Стэнфорд, но оттуда ему ответили отказом. Его не приняли и в Гарвард. Отказы также пришли из Брауна, Чикагского университета и Пенсильванского университета — и эти письма доказали мне, что мы больше не в Румынии. Делать ставку на одни лишь результаты было опасно. В какой-то момент я даже стал бояться спрашивать, что сказали в очередном письме.

К счастью, были и хорошие новости. Даниэля приняли в Нотр-Дам, куда он мечтал поступить годами. Я преподавал там десять лет и знал, что сын получит прекрасное образование. Всякий раз, когда в наш почтовый ящик приходил очередной отказ, мы напоминали друг другу, что он сможет учиться в прекрасном месте.