Подтянув себя к темному пролому в срезе воронки, девушка шагнула на бетонный парапет, втягивая за собой хвост шнура. Отстегнулась, зафиксировала веревки вокруг ржавого рельса, как делала ранее. Включила мощный наплечный фонарь. И снова зарядила арбалет полнотелой титановой стрелой.

Впереди лежала тьма, неохотно поддающаяся лучу прожектора. Густая, наполненная отзвуками далекого эха и пульсирующей тишиной, когда подземный лабиринт замирал. Яна почувствовала, как предательски вспотели под перчатками ладони, как противно пересохло во рту.

– Погря, ну ты же кучу раз делала такое, – назидательно прошептала старшая сестра в ее голове, стараясь успокоить и поддержать. – Ради меня, сестренка, ты же понимаешь?

Она понимала. Прекрасно понимала.

Принцип на Циферблате один – кто сколько побегает и подсуетится, тот столько и получит.

Кто-то зарабатывает на жизнь, торгуя на блошиных рынках. Кто-то вкалывает рикшей, день и ночь набивая мозоли на пятках. Кто-то выращивает дряблые овощи или охотится на крыс, поставляя в магазины свежее мясо. Кто-то поставил на кон жизнь, пытаясь одолеть Лотерею. А она и ей подобные уходят под землю. В опасный и незнакомый мир парниковых, где все совсем иначе, а зазевавшегося ждет пуля или укол тазера.

Это ее выбор. Ее и Ленки, погибшей больше десяти лет назад…

Яна сверилась с самодельной картой, нанесенной на лист мягкого пластика люминесцентными красками. Спрятала за отворот куртки, двинулась вперед. С каждым новым шагом гнездившийся под землей гул становился все отчетливее, все жирнее.

Это забавлялись со своими высокотехнологичными игрушками молчуны, искренне полагающие, что живут полноценной жизнью. Пробивающие тоннели, проводящие новые линии подземного транспорта, строящие высокие дома и беспрестанно латающие бронированные Теплицы из полуживой массы активного наноорганизма. Активные и трудолюбивые, словно аквариумные хомячки, роющие ходы в горах древесных опилок или вьющие гнездышки из старых газет.

Но забавными эти «хомячки» кажутся только тем, кто никогда не сталкивался с Лотереей.

Остальным, кого та коснулась хоть краешком траурного одеяния, образ жизни нелюдей забавным или занятным не казался. Домашняя кошка и пустынный тигр тоже выглядят похожими существами. Но если первого ты бесстрашно впустишь в дом, позволяя мурлыкать подле ребенка и ловить грызунов, то второй безжалостно порвет твою глотку когтями, вылакав кровь до последней капли.

– Парниковые – не люди, – сказала в голове Погремушки ее мертвая сестра. – И все, что они делают, от штамповки выродков до охоты на обитателей Циферблата, права на существование не имеет.

– Я знаю, – беззвучно ответила ей Яна, поудобнее перехватывая арбалет и напряженно прислушиваясь, не заскребут ли по бетону тоннеля крысиные лапки. – Я помню…

Разрезая тьму лучом прожектора и постоянно сверяясь с тускло светящейся картой, девушка углубилась под накрытое стеклянными полусферами сердце запретного Новосибирска.

«Основой коммуникации крыс, как известно, является горловой свист в ультразвуковом диапазоне. Его преимущество состоит в том, что такой способ общения не может быть перехвачен хищниками или врагами среды обитания. В частности, напуганный крысенок издает серию крайне громких звуков, однако же совершенно неслышимых для человека. Также доказано, что крысы способны оперативно менять частоту сигналов, достигая в этом умении поразительных результатов».

«Социализация высших млекопитающих и иных живых организмов»,

д. б.н., академик РАН,

ректор Российско-Европейского Университета систематики и экологии животных СО РАН

Эльдар Котляков,

2064 год

Поначалу Сорока даже не уразумел, что произошло.

Отстранившись от базарного гомона, умело и бездумно, как привык, перебирал выложенные на прилавок товары. Протирал тряпкой, старался расставить наиболее привлекательно с точки зрения подходивших покупателей. Водрузил на огонь кастрюльку, в которой заваривал бодрячок, подложил в печь пару свежих прессованных таблеток сухого горючего.

А люди все подходили и подходили.

Сначала один, совсем смущенный, глаз не поднимал почти. Сорока его не помнил толком, вроде как тот обувью торговал на соседнем ряду. Гость что-то негромко говорил, головой качал печально. Парень ему в ответ тоже кивал. А вот о чем болтали – как отшибло!

Затем еще двое пришли.

Эти держали точку по продаже радиодеталей и прочей электронной требухи. Держались тоже неуверенно, но хоть землю не буравили, старались смотреть в лицо. Лиц, кстати, Сорока тоже не запомнил. Разговора – тоже. Невесть почему парочка пообещала, что, если понадобится, они могут кому-то что-то передать. Если Сорока сам не успеет. Тот поблагодарил, не совсем понимая, за что поклоны раздает, и от услуг вежливо отказался.

Потом появились двое парней от Тугого.

Из тех, что охраняли рынок. Бывшие желтопузые вроде, но точнее Сорока не знал. Да и вообще мордоворотов местных различал с трудом, они же все будто инкубаторские… Широкоплечие быки говорить лишнего не стали. Руку пожали. По-простому сдвинули товар Сливоносого на край прилавка, развернули принесенную скатерку – а там фляжка армейская, стопки жестяные, кусок колбасы да хлеба ломоть.

Без лишних слов разлили на троих. Что-то пробормотали, словно на перроне перед уходящим поездом прощались. Ну и выпили. Дважды. Сорока с ними тоже пил, ясное дело. До сих пор не совсем понимая, что происходит. Да и не вникая толком, уж слишком тихими стали звуки окружающего мира.

Флягу, самогон и закуску крепыши оставили. Сказали, за вещами завтра к Вардану лично зайдут. А колбаску он может доесть, натуральная свинина, мол. По-отечески так по плечу потрепали. И ушли, куря самосад в огромные кулачищи.

И вот только когда сивуха ударила в живот, а затем сразу в голову, до Сороки наконец дошло. Докатилось, долетело, и будто восковые затычки из ушей вынули. А в лицо словно снега пригоршню бросили. Да еще по затылку затрещину отвесили недетскую.

Ноги подкосились. В голове зашумело, да так на стул свой продавленный и упал, словно в кисель превратился.

Вспомнил. Осознал. Словно вечность прошла, а ведь часы в контейнере напротив показывали всего 13:17. И навалилось сразу на ребра так, что дышать стало невмоготу. Хрипя, сопя и краснея, вспоминал Сорока события последних двадцати минут…

– Совсем скоро, буквально через каких-то три минуты, дорогие друзья, вы узнаете, кто заплатит за обеспеченную жизнь Ларисы из Восьмичасового Сектора!

Утренний ведущий за время эфира, казалось, не только сил не растерял, но голосил еще торопливее и задорней. А может, наглотался чего…

– Внемлите мне, дети Циферблата, ибо вновь на ваших глазах вершится доброе и справедливое!