– Я получу вещь не раньше, чем удостоверюсь, что вы не мошенник, который норовит залезть мне в карман.

Метерлинк запрокинул голову и громко, от души, расхохотался.

– Мой клиент предупреждал меня, что вы долларов на ветер не бросаете, – сказал он, отсмеявшись и переведя дыхание. Потом он посерьезнел. – Вы ведь понимаете, сэр, что десятки людей на вашем месте охотно отдали бы за мою находку столько золота, сколько весят сами; да что там золото, нашлись бы те, кто не пожалел бы за нее родное дитя. Как вы понимаете, все эти люди очень далеки от натурфилософии. Я могу обратиться к ним, и…

– Конечно, можете, – ответил монстролог, застывая в кресле. Он был в ярости, но его гость даже не догадывался об этом. С доктором Уортропом всегда было так: чем сильнее обуревали его эмоции, тем спокойнее он выглядел. – Если за живой образец насыпать столько золота, сколько весит самый толстый человек в мире, этого и то будет мало. Однако вместе с ним на этот континент пожалует такая кара господня, рядом с которой пресловутые египетские казни покажутся детской забавой.

– А этого никто не хочет!

Уортроп закатил глаза. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, потом сказал:

– Хорошо, допустим, образец действительно у вас и все это не шутка и не розыгрыш. Назовите вашу цену.

– Не мою, доктор. Цену устанавливает мой клиент. Я, как его посредник, получаю лишь скромные комиссионные. Пять процентов.

– И это…?

– Пятьдесят тысяч долларов.

Уортроп разразился лающим смехом.

– Это его цена?

– Нет, доктор Уортроп. Это мои комиссионные.

Уортроп считал лучше меня. Он тут же переспросил:

– Миллион долларов?

Метерлинк кивнул. И даже облизнул губы. И улыбнулся так, словно его позабавило ошеломленное выражение лица Уортропа.

– Человеку, о котором мы говорим, он обошелся втрое дороже, – добавил Метерлинк. – Так что даже за два миллиона вы приобрели бы его по дешевке. А за один это просто грабеж.

Уортроп кивнул.

– Грабеж не грабеж, но элемент кражи тут явно присутствует.

Он встал. Теперь он возвышался над Метерлинком, который вдруг сжался едва ли не до половины своего прежнего королевского размера, как съеживается кусок растопки, брошенный в весело потрескивающее пламя.

– Вон! – взревел Уортроп, полностью утрачивая самоконтроль. – Убирайтесь вон, вон, сейчас же, немедленно, и побыстрее, вы, презренный мошенник, вероломный, претенциозный негодяй, пока я не дал пинка вашей алчной заднице! Наука – не дешевая шлюха, которая продается и покупается по вашему желанию, а те, кто посвятил себя ей – не мягкотелые глупцы; по крайней мере, не все, и уж точно не я! Не знаю, кто вас послал, и посылал ли вас вообще кто-нибудь, но если так, то вернитесь и скажите ему, что Уортроп не клюнул на наживку. И не потому, что цена непомерно высока – что, кстати, так и есть, – а потому, что он не вступает в соглашения с самодовольными безмозглыми надувалами, которые почему-то полагают, что специалист в аберрантной биологии окажется слеп к аберрациям в человеческой природе! – Он повернулся ко мне, его глаза горели праведным гневом. – Уилл Генри, проводи этого… этого… торговца до двери. Доброго вам дня, сэр, и скатертью дорога!

И он вылетел из комнаты. Повисло неловкое молчание.

– Вообще-то я ожидал встречного предложения, – сказал Метерлинк тихо. Я заметил, что у него дрожат руки.

– Дело не в цене, – сказал я. Доктор не обеднел бы от одного миллиона. – Хотя называть такие цифры, не имея на руках товара, неумно.

– Я полагал, мы будем торговаться, как джентльмены.

– Среди монстрологов таких мало, – с улыбкой отвечал я. – В смысле, среди живых.

Я проводил его до двери, где подал ему плащ.

– Может быть, мне вернуться с образцом? – подумал он вслух, видимо, оценив мудрость моего комментария. – Если он увидит его своими глазами…

– Боюсь, теперь он откажется даже взглянуть на него. Мосты доверия сожжены.

Он ссутулился. Взгляд его стал несчастным.

– Конечно, я могу его продать, и за хорошую цену, если только меня не убьют раньше.

– Убьют вас? Кто?

Казалось, мой вопрос его поразил.

– Как кто? Разумеется, спекулянты.

Я открыл дверь, он вышел. Снаружи уже сгустилась ночь. Я вышел за ним, закрыв за собой дверь.

– Я совершил тактическую ошибку, – признал он. – Интересно, удастся ли мне разыскать другого натурфилософа, чтобы сделать предложение ему…

– Ваше намерение меня ободряет, – признался я. – Оно возвращает мне веру в то, что вы действительно хотите продать вашу находку ученому, а не барышнику. Это делает вам честь, Метерлинк. – Я огляделся и продолжал, понизив голос: как будто доктор мог прокрасться сюда за нами и, спрятавшись в кустах, подслушать наш разговор. – Не торопитесь. Так случилось, что финансы доктора, как и многие другие аспекты его жизни, находятся в моем ведении. Вы остановились в городе?

Он взглянул на меня с опаской. Потом кивнул: в конце концов, первые впечатления бывают обманчивы. Возможно, и он меня недооценил.

– В «Паблик Хаусе».

– Отлично. Дайте мне пару часов. Я поговорю с доктором. Он не обманул вас, сказав, что я пользуюсь его доверием. Возможно, мне удастся убедить его взглянуть на это дело по-иному.

– Почему не поговорить с ним сейчас? Я подожду здесь…

– О, нет, не сейчас. Сначала он должен немного остыть. Вы порядком вывели его из терпения. В таком настроении, в каком он находится сейчас, его не убедить и в том, что небо голубое.

– Полагаю… – Он провел по губам дрожащей ладонью. – Полагаю, я мог бы прийти с ним сюда, но каковы гарантии…?

– О, нет, нет, нет. Вы абсолютно правильно поступили, что послушались внутреннего голоса и не принесли его сюда, – если, конечно, он и впрямь такой ценный, как вы говорите. Понимаете, за этим местом следят, разные грубые типы. Они знают, что в доме Уортропа иногда творятся грязные дела – то есть я, конечно, не хочу сказать, что в сделке, которую предложили нам вы, есть что-то сомнительное…

Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Должен признаться, еще две недели назад я даже не знал, что монстрология вообще существует на свете.

– Метерлинк. – Я улыбнулся. – Последние пять с лишним лет я каждый день хлебаю ее большой ложкой, и все равно до сих пор не уверен, что она действительно существует. Значит, через час в «Паблике». Я буду ждать вас в гостиной…

– Пусть лучше наша встреча будет приватной, – прошептал он, уже вступив со мной в сговор. – Комната номер тринадцать.

– А. Счастливая чертова дюжина. Если через час мы не придем, можете считать, что нас не будет. Тогда поступайте так, как вам подскажет совесть, не забывая, разумеется, о деловых интересах.