– Вот пройду и стану настоящей Зелани. – Она уже протянула лишний год, но рано или поздно решение нужно принимать – не оставаться же вечной ученицей.

– И потом уедешь?

– Не знаю. Все будет зависеть от Совета. Они решают, куда кого послать.

– Как было с Сирол и Пейтер?

Сирол и Пейтер стали первыми выпускниками огндариенской школы Зелани. Шара пришла вместе с ними и считалась самой способной, самой талантливой из всех, однако ж все еще ходила в учениках.

Десять месяцев назад Пейтер отправили в Кериф вместе с новым посланником. Сирол до сих пор оставалась в Свободном городе и служила при Горлиме, мастере Цитадели. Шара нередко видела ее, и каждый раз завидовала элегантным платьям Сирол и красивой серебряной цепи, которую та носила на поясе. Цепь украшал голубой камень, знак отличия Зелани. Знак, неизменно вызывавший уважение и почтение к тому, кто его носит.

Слухи о необыкновенных способностях Зелани распространились уже через оба океана. Мать магистра Виктериса воскресила из забытья секреты, утерянные с разрушением Эффтена. После ее смерти Виктерис перебрался в Свободный город, где и основал свою школу древнего искусства. Теперь кудесники рождались в Огндариене, и Шаре предстояло стать продолжательницей легендарной династии.

– И что потом? Ты уже знаешь, чем будешь заниматься?

– Перестань, Брофи. Не говори глупости.

– Тебе действительно придется?..

– Да. Если им это будет нужно.

Он нахмурился, что тоже не укрылось от нее.

– Подумай лучше, что я смогу увидеть. В каких местах смогу побывать. Если бы я не попала сюда, была бы сейчас женой какого-нибудь крестьянина, с орущими детками на руках и в поросячьем дерьме по колено. В лучшем случае.

Брофи посмотрел на Шару, и взгляд его, как это неизменно случалось, замер на ее груди, едва прикрытой тонкой, как паутинка, и почти прозрачной тканью синего платья, какие носили все ученицы Зелани.

– По крайней мере, на меня не будут постоянно пялиться, – добавила Шара.

Брофи смущенно отвел глаза и застенчиво улыбнулся. Шара рассмеялась и шутливо толкнула его в бок. Мальчик взрослеет. Наблюдать это было интересно, но и немного грустно.

Шара постоянно ловила обращенные на нее мужские взгляды и уже не обращала на них внимания. Привыкла. Так и должно быть. Они должны на нее смотреть. Этой цели служило и соблазнительное, с боковым разрезом платье. И все же иногда она мечтала об уединении. Может быть, именно в этом секрет пьянящей силы очарования. Тот, кого все замечают, обретает власть, но тот, кто остается незамеченным, сохраняет свободу, совершенно иной тип власти.

Брофи молчал. Он всегда становился таким серьезным, когда бывал здесь, как будто, проходя под аркой Зала Окон, добавлял себе лет пятьдесят. Оставив его в покое, Шара взглянула на город. Они поднимались по западному склону Колеса. Бухта кишела кораблями. Одни уходили, другие подтягивались к причалам. Холмы за бухтой ощетинились строительными лесами, напоминающими издали расползающиеся во все стороны побеги. В последние годы Огндариен все шире открывал ворота для чужестранцев. Облик его менялся – приезжие возводили дома и устремлялись на поиски новой судьбы.

Свободный город был красив во все времена года, но особенно осенью. Через несколько недель деревья сменят прежнее убранство и расцветут новыми красками, всевозможными оттенками золотого, оранжевого, красного. Шара выросла среди вечно голубовато-зеленых сосен Фарадана. Они тоже были по-своему красивы, но их красота оставалась неизменной круглый год. Ей больше нравился Огндариен с его волшебной сменой сезонов.

Она вдохнула полной грудью и медленно выдохнула. Дыхание – первые врата, основа всего.

Шара повернулась к другу, и он улыбнулся. На мгновение все преграды между ними исчезли. Она перестала быть будущей Зелани, а он сыном Перемен Года. Они будто вернулись в детство, в тот день, когда впервые встретились, купаясь в заливе.

– Я боюсь, Брофи.

В его глазах вспыхнула тревога.

– Виктериса?

Теплая волна благодарности окатила сердце. Как хорошо он ее знает и понимает. Какой он замечательный.

Она кивнула.

– Да. Есть кое-что… – Шара не договорила.

– Что?

Она огляделась. Слишком много вокруг посторонних. Не лучшее место для откровенного разговора.

– Знаешь, когда я сбежала из школы в одиннадцать лет… может быть, мне и не стоило возвращаться.

Он нахмурился.

– Еще не поздно. Сбежать можно и сейчас.

– Нет, – с чувством бросила она и уже спокойнее добавила: – Нет. Выбор сделан. Я проучилась девять лет и не собираюсь выбрасывать все, что приобрела.

Он кивнул и как будто снова надел маску серьезности, которую всегда носил в Зале Окон.

– Понимаю. Иногда ты просто делаешь то, что должен, хотя и сам не знаешь, зачем.

Подъем закончился. На вершине Колеса хватило места и для фонтанов, и для садов, и для укромных дорожек. Живые краски цветов, журчание неспешно текущей воды, птичьи голоса. В центре плато возвышался сияющий в послеполуденных лучах Зал Окон. Четыре высоченные арки из голубовато-белого мрамора поддерживали громадный куполообразный амфитеатр, стены и потолок которого складывались из нескольких акров узорчатого стекла, заключенного в изящную паутину медных решеток. Каждый раз, когда Шара видела перед собой этот невероятной красоты и великолепия коронный бриллиант Огндариена, к горлу подступал комок.

Почему в мире столь много уродливого и отвратительного, если люди способны создавать такую красоту? Откуда берутся страхи и сомнения, если рядом, стоит только повернуть голову, находишь примеры силы и мужества? Больше всего на свете Шара ненавидела бессмысленное уродство, презирала грязь и небрежение. И поэтому стремилась стать Зелани. Рожденная среди грязных, ничтожных людишек, прятавшихся от мира в жалких, вонючих лачугах, она твердо решила, что проживет свою жизнь иначе, вознесясь над всеми подобно Залу Окон, став символом несущей свет красоты.

Брофи осторожно тронул ее за плечо.

– Я знаю, у тебя все получится. Ты добьешься всего, чего хочешь. Ты же всегда всего добиваешься. Тебя ждет слава.

– Спасибо. – Она крепко сжала его руку и тут же, не сдержавшись, ткнула кулаком в живот.

Он молниеносно перехватил ее запястье. Пальцы у Брофи были теплые и твердые, как сталь.

– Будь осторожна, ладно? – С серьезным лицом он казался вдвое старше.

Ей вдруг вспомнился мужчина на Ночном рынке, тот, с плащом. В животе свернулся тугой узел. Она медленно выдохнула, и напряжение исчезло.

– Обязательно буду, – пообещала Шара и, привстав на цыпочки, чмокнула друга в щеку. – А ты тоже веди себя прилично. И не слушай все, что говорит Трент.