— Бесплатных? — недовольно нахмурился Серега Младой и добавил с апломбом: — Могу и заплатить!

— Не сомневаюсь нисколько, — примирительно кивнул Сема–Поинт, — но мне от тебя ничего не нужно…

— Совсем? — недоверчиво спросил тот.

— Совсем! — твердо заверил Сема–Поинт.

— Тогда в чем здесь твоя польза? — непонимающе нахмурился Серега Младой. — Бесплатно даже чирей не вскочит: простудиться нужно! — ухмыльнулся он.

— Понимаешь, Сергий, мы с тобой вроде бы играем на одном поле, в одну игру, но перед нами стоят разные задачи… — попытался объяснить Сема–Поинт.

— И какие же задачи я ставлю перед собой? — в голосе Смотрящего появилось явное раздражение.

— Ты действительно хочешь услышать независимый взгляд со стороны? — спросил Сема–Поинт.

— Хочу!

— Что ж, слушай! — заводясь, воскликнул Сема-Поинт. — В свое время ты окончил политехнический институт, подавал отличные надежды, однако… — Сема–Поинт сделал многозначительную паузу.

Смотрящий нетерпеливо дернулся.

Не обращая внимания на его нетерпение, Сема-Поинт повторил несколько раз:

— Подавал, подавал, подавал…

— Пластинку заело, что ли? — оборвал тот.

И вновь Сема–Поинт никак не среагировал на его дерзкий вопрос:

— То есть ты слишком долго числился «молодым специалистом», и тебя это устраивало до тех пор, пока ты сам не понял, что уже вырос из категории «молодых и перспективных». Если раньше тебя вполне устраивало, что все вокруг считали тебя «перспективным, подающим надежды работником». То позднее, когда возраст перевалил за тридцать, а ты все еще не сделал никаких существенных открытий, за которые можно было бы гордиться, ты сорвался и по–черному запил, пытаясь утопить свои комплексы на дне алкогольного угара…

Серега Младой с интересом слушал, даже не пытаясь скрыть своего искреннего удивления.

— Если коротко обозначить твое состояние в тот момент, — продолжил Сема–Поинт, — то ты просто пересидел в молодых. Говоря языком спортсменов: перегорел на старте. Ты вроде бы готов рвануть вперед, а старт все откладывается и откладывается. Но если у спортсменов старт откладывается по причинам, независящим от самих спортсменов, то свой старт ты откладывал и откладывал сам, вот ты не только перегорел, но и сорвался в алкогольном угаре.

Сема–Поинт постоянно следил за тем, как реагирует на его слова собеседник: пока его реакция нравилась. В какой‑то момент он даже подумал, что Серега Младой вполне может стать его преданным сторонником.

И он с удовольствием продолжил:

— В молодости тебе все легко доставалось: отличная память, хорошие мозги, но к тому, чем тебя наградила сама природа, не хватало только одного, но весьма существенного ингредиента. Чтобы можно было изобрести какой‑нибудь полезный продукт: ТРУДОЛЮБИЯ. И если раньше тебя выручали природные данные и феноменальная память, то сейчас нужно было пахать, постоянно развиваться всесторонне, знакомиться с новинками в области, в которой ты работал, а тебе не хотелось, а попросту сказать — было лень работать. А тут еще перед глазами и пример старшего брата, который, в отличие от тебя, звезд с неба не хватал, да и природа его обделила: не дала такой памяти, как у тебя, но несмотря на тюрьмы, ему все удавалось… — Сема–Поинт взглянул на собеседника.

Тот выдержал взгляд — не отвернулся, однако промолчал, хотя его явно подмывало о чем‑то спросить своего визави.

— И в какой‑то момент, — продолжил Сема- Поинт, словно размышляя сам с собой, — ты вдруг стал задумываться: как же так получается, что ты, окончив институт с отличием, работаешь простым инженером и еле–еле сводишь концы с концами. В то время как у старшего брата, который звезд с неба не хватал, да к тому же, отсидевший несколько сроков в местах не столь отдаленных, все в полном порядке. Кстати, с семьей тебе тоже не повезло: женился вроде бы по любви, ребенок родился, сынок Константин, а семьи‑то никак и не получилось. Да–да, не о том мечтала влюбленная в тебя однокурсница Анастасия! Поначалу все подружки завидовали ей, вон какого парня себе отхватила! Не только красив, но и перспективный работник. Пара–тройка лет и докторскую диссертацию защитит, а там, глядишь, и звание профессора не за горами.

Смотрящий опустил глаза: этот незнакомец словно рентгеном высветил всю его жизнь, заставил заглянуть в самые укромные уголки его памяти.

Сема–Поинт отлично понимал, что происходит на душе Сереги Младого, но даже в мыслях не хотел щадить его самолюбие:

— Но годы шли, а никаких продвижений по службе не было, — продолжил он свое психологическое разоблачение собеседника. — Начались семейные ссоры, все чаще и чаще хотелось найти родственную душу, которая пожалела бы тебя, по головке погладила. Но такого человека, на постоянной основе, не находилось: недели, максимум, двух, хватало любой, даже самой глупой бабенке, на то, чтобы разобраться в твоем характере и нежелании делать что‑либо не только для кого‑то, но даже и для себя самого. А тут еще все окружающие тыкают примером старшего брата, который все время перед глазами, у которого не то, что института, среднего образования‑то никогда не было! А вот, видишь ли: раскрутился так, что и на тачке ездит, и уважаем всеми и денег — «куры не клюют» — живет себе припеваючи и в ус не дует. И ты вдруг подумал, а ты, Серега, чем хуже? И все эти укоры жены и лжеприятелей в какой‑то момент настолько достали, что тебя, Серега, задушила, настоящая жаба.

Сема–Поинт вновь сделал паузу и вдруг резко, словно из пистолета, бросил ему в лицо, чеканя каждое слово, словно обвиняя собеседника:

— Постепенно в твоем воспаленном мозгу и родилась мысль, которую взращивало все твое пьяное окружение: тебе захотелось убить брата. Почему? Да ты и сам толком не знал: хочется убить и все тут!..

Серега Младой, явно не ожидая такого поворота в разговоре, дернулся, даже вскочил с кресла, с явным желанием броситься на своего гостя, чтобы порвать его в клочья, но единственное, что он успел, это выпалить:

— Это неправда!

Но это вырвалось из него столь неуверенно, что он так и застыл с открытым ртом, словно был остановлен партнером по детской игре в «замри!»

Внезапно Сергею пришло в голову, что этот странный незнакомец прав на все сто процентов, а если так, то злиться‑то он должен только на самого себя. Он не знал, что делать: говорить самому или слушать этого странного парня. С одной стороны, ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда за свою никчемно прожитую жизнь, за свои страшные мысли убить брата, но, с другой стороны, ему вдруг захотелось выговориться, излить свою душу.

С ним произошло то, что обычно происходит с людьми, волею судьбы оказавшимися в одном купе поезда, следующего на дальнее расстояние.

Автор это называет «синдромом попутчика».

Близким людям не всегда откроешься и поделишься своими личными проблемами, а незнакомому человеку, с которым, возможно, никогда больше не увидишься, с большим удовольствием расскажешь обо всем, даже самом сокровенном. Вроде бы поделился, рассказал и скинул с себя груз, который носил в себе долгие годы, скрывая даже от самого себя. Облегчился, так сказать…