Сема–Поинт, не мигая, всматривался в глаза Сереги Младого, пока в них не появилось просьба выслушать его.

— Теперь ты все о себе понял? — едва ли не шепотом спросил Сема–Поинт: — Кивни, если понял?

Серега Младой тут же резво закивал головой и Сема–Поинт взмахнул рукой.

Серегу Младого сразу отпустило, его мышцы расслабились, он виновато вздохнул, и ему действительно захотелось излить свою душу этому незнакомому парню:

— Ты прав, земляк, в то время меня всё и все так достали, что сначала даже захотелось покончить с собой. А когда духу не хватило, и я осознал, что я в душе трус, меня охватила такая злость, причем не столько на окружающих, сколько на себя самого, что почему‑то я пришел к выводу, будто бы во всем виноват мой старший брат. Ведь гораздо проще обвинить кого‑то, чем самого себя, тем более в алкогольном непросыхании. Вот я тогда и продал какие‑то тряпки, магнитофон и бросился на поиски пистолета. Почему‑то я решил, что убить кого‑то из пистолета гораздо проще. Да видно, масло не было еще разлито на рельсах…

Сема–Поинт чуть усмехнулся: надо же, даже Булгакова цитирует!

Но Серега Младой ничего не заметил и продолжил свою исповедь:

— Но, видно, сам Бог отвел меня от этого ужасного поступка. С этим злосчастным пистолетом я в такую задницу попал, что мог оказаться лет на пять в местах не столь отдаленных. Ствол‑то паленым оказался: на нем было столько трупов, что… — он глубоко вздохнул и махнул рукой. — Тогда‑то и подключился Саша, случайно прознавший про мою беду. Не знаю, сколько он заплатил ментам и судьям, но в тот раз мне дали условное наказание. То есть Саня в буквальном смысле за уши вытащил меня из той задницы. Кстати, это был уже не первый случай, когда он бросался спасать меня, не требуя ничего взамен. Вытащил меня, когда я по пьяни залез в киоск, потом отмазал меня, когда я украл в магазине бутылку марочного коньяка. Но для меня именно тот момент, когда я готовился его убить, а он пришел на помощь, было дико осознавать. Это оказалось столь неожиданным и непосильным для меня психологическим грузом, что я не выдержал его тяжести и спросил брата:

«Санек, ну зачем ты мне помогаешь, причем уже не в первый раз?»

Саня долго смотрел мне в глаза, и в его взгляде была такая вселенская тоска, в них было столько боли, что у меня самого сердце защемило. А он, помолчав немного, серьезно и просто ответил, что ближе меня у него никого нет на всем белом свете. Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но я вдруг не выдержал и горько расплакался, причем плакал впервые в жизни, и признался ему в том, что готовился его убить. Потом встал перед ним на колени и принялся умолять его простить своего непутевого брата…

— Да, в тот момент, вероятно, ты и переродился, — со вздохом облегчения заметил Сема–Поинт и совсем тихо добавил: — Уверен, это были слезы очищения! Что ж, лучше поздно, чем никогда!

— Да, именно тогда я и понял, что в моей жизни есть близкий человек, ради которого я пойду на смерть и никогда его не предам…

Сергей говорил спокойно, без ложного пафоса, и его словам почему‑то верилось.

— И когда, твоего брата решили подставить противники, кстати, с тем самым пистолетом, который ты и приобрел, ты, нисколько не задумываясь, подставился сам. Подставился в тот момент, когда твоему брату мог грозить большой срок. Ты был уверен, что твой брат не виновен, но что ему никак не отвертеться перед ментами, а потому, не раздумывая ни секунды, всю вину взял на себя. Нет–нет, да тебя посещала мысль сожаления, что ты получил срок ни за что, но позднее, когда тебе случайно стало известно, что твой брат именно за тебя и приказал убить человека, который специально пытался подставить сначала тебя с паленым стволом, а потом и твоего брата. Тогда‑то ты вдруг и осознал, что за все нужно платить. И сейчас ты твердо уверен, что отбываешь срок, если и не за собственное преступление, то за то, что в свое время вел недостойную жизнь, не так ли?

— Да, землячок, ты прав, — с горечью согласился Смотрящий. — За все свои грехи нужно платить, и сейчас я плачу за то, что нагрешил ранее. Так что я отбываю не чужой, а свой срок! — он повернулся в сторону иконы и перекрестился.

Он был столь естественен и убедителен, что подозревать его в некой рисовке и браваде не хотелось.

— Вероятно, именно в тот момент, когда ты встал на защиту своего брата, прекрасно понимая, что тебя ждет лишение свободы на долгие годы, ты наконец‑то и стал настоящим братом Сане, не так ли, Сергий?

— Я в этом уверен на все сто, — согласно кивнул Смотрящий. — А брат и здесь не оставил меня своим вниманием: он обратился к уважаемым Ворам с предложением сделать меня Смотрящим здесь, на пересылке. Он сказал за меня слово, и теперь я не имею права, даже в малом, подставить его…

— Вот что, Серега, ты держись своего брата, — тихо заметил Сема–Поинт. — Конечно, у него нет такого образования, как у тебя, но в его мозгах много житейской мудрости, которая и помогает ему находить правильные решения в самые трудные моменты.

— И откуда ты такой взялся? — задумчиво спросил вдруг Серега Младой.

— Это, конечно же, чисто риторический вопрос, — усмехнулся Сема–Поинт.

— Нет, ты скажи мне, откуда ты, с такими подробностями, знаешь о моей жизни? — настойчиво спросил тот.

— А ты что, считаешь свою жизнь уникальной? — покачал головой Сема–Поинт.

— Ты хочешь меня убедить в том, что таких людей, как я много, и ты чисто эмпирическим путем сделал выкладку моей жизни? — ехидно усмехнулся Серега Младой.

— Послушай, Сергий, что ты хочешь от меня услышать: правду, в которую ты никогда не поверишь или часть правды, перемешанную с ложью, но которая тебе будет близка по духу и будет правдоподобно выглядеть? — в лоб спросил Сема–Поинт.

— Но ни первой правды, ни второй полуправды проверить будет нельзя, — как бы констатировал тот.

— Точно! — согласно кивнул Сема–Поинт.

— Вот смотрю на тебя и никак не пойму: ты и впрямь такой смелый, или и вправду готов ответить за свои слова? — действительно не понимал Смотрящий.

— А ты как думаешь?

— Да вот, думаю…

Серега Младой пристально посмотрел несколько минут в глаза собеседника, пытаясь понять, чем этот парень так привлекает его? Казалось, что перед ним не молодой парень, а многоопытный старец, вещающий мудрые слова.

И вдруг задал вопрос, который, честно говоря, Сема–Поинт никак не хотел услышать от него:

— Ответь мне, как ты относишься к Перестройке?

— Чего это тебя на политику вдруг потянуло? — удивился Сема–Поинт.

— Потом скажу, сначала ответь!

Сема–Поинт несколько минут смотрел ему в глаза, пытаясь понять: шутит он или всерьез спрашивает, и вдруг пришло в голову, что в мозгу Сереги Младого действительно давно крутится важный вопрос, для его понятия, о том, в какой стране он живет.