— хоть каждому комполка раздай. Вот военный комендант столицы Франции меня саблей и наградил. Носи мол и гордись. Я горжусь, но некоторые бывшие знаменщики, которые в курсе дела, хитро мне подмигивают. Знаем, за какие заслуги, товарищ Красный, у вас этакая выдающаяся награда.

Мне ещё пришлось все части и подразделения гарнизона закрепить за определенными домами терпимости и график их посещения составить. В общем, сейчас это дело у нас, как и всё в армии, по команде и согласно устава.

Карьера моя так и прёт… После бордельного дела я уже не медициной дивизии заведую, а медико-санитарным обеспечением всего гарнизона Парижа Армии Мировой Социалистической Революции.

Можно сказать — самый настоящий медицинский генерал, если по меркам бывшей империи судить. Кроме медчастей расквартированных в Париже войск, моей головной болью теперь являются и все эвакуационные госпитали французской столицы.

Они же сейчас переполнены, а раненых поездами везут и везут, везут и везут…

Сунулись мы на остров, а нас там уже и ждали. Враг не дремлет, не оценили мы в полной степени англичан, вот и кровью умылись.

В армии перестановки последовали, причастным и непричастным шеи намылили.

Правильно, к броску через Ла-Манш надо серьезно готовиться. Наступило, видите ли, у нас головокружение от успехов, как в Кремле выразились.

Вот и везут теперь в Париж раненых эшелонами для оказания квалифицированной и специализированной помощи, а товарищ Нинель Красный обеспечь её на высоком уровне…

У меня в Люксембургском дворце весь стол бумагами завален. Требуется то, необходимо это, срочно дайте, выделите, обеспечьте…

Хороших помощников ещё нет. Кадровый голод — страшенный.

Однако, худа без добра не бывает. Война — горе, но и тут имеется, как это не кощунственно сказано, положительная сторона. Я по инстанции обратился и Шарите мне из Берлина в полном составе переместили. Когда такое ещё могло быть?

Германские товарищи, гадать не надо, такому рады не были, но военное время диктует свои законы. Добром бы не дали, тут же привёл их в чувство стальной кулак мировой социалистической революции.

— Нинель Иванович, отдохнуть бы Вам надо…

Адъютант, такой теперь у меня имеется, жалостливо на меня смотрит.

Черт, черт, черт! Да я, никак, вырубился? Бумаги он мне на подпись принёс, стоит, ждёт самые неотложные после моего визирования, а я — прямо за столом в сон провалился. Двое суток не отдыхал, вот меня и подкосило.

— Долго я… так?

— Минуток уж десять… Потом сами в себя пришли…

— Погоди, сейчас закончу.

Немного, буквально на три подписи меня не хватило.

Всё. Спать, спать, спать.

— Через четыре часа разбудишь. Обязательно! Понял?

— Так точно!

Каблуками ещё щелкни…

Адъютант ушел, а я на диванчик завалился. На нём, Наполеон, может даже сиживал, а сейчас я подремлю.

Кстати, про Наполеона. Тут, во дворце, его трон имеется. Весь такой позолоченный с буквой «N». Я в шутку у Сормаха попросил его себе в кабинет взять. Тот день думал, а потом… своё согласие дал.

— Забирай, Нинель. Для тебя — ничего не жалко.

Я даже растерялся немного. Это же, я так — шутейно, несерьезно, поприкалываться.

— Да, ладно…

— Бери, если уж попросил! — Сормах брови свёл.

Перетащили трон ко мне в кабинет. За мой стол поставили.

День я им пользовался, а потом велел в угол своего кабинета задвинуть. Неудобный он. Как только император Франции на нём сидел…

Глава 15

Глава 15 Разговор с Крыленко

— Тебя к Крыленко вызывают.

Сормах зевнул. В последнее время, что мне, что ему поспать почти не получается. Всё трудимся, яко пчелки…

— В Москву?

— Здесь он, в Париже.

В Париже? Зачастил в столицу Франции главковерх. Ох, зачастил…

Что тогда, напрямую мне от него не позвонили? Телефон у меня имеется. Через военного коменданта города передали, а к чему бы это?

Дело ясное, что дело темное. Секретность Крыленко блюдет. Не доверяет телефону.

— На когда?

— Сегодня, на семнадцать ноль ноль.

Я посмотрел на часы, успеваю ещё, даже без всякой торопливости. Чайку даже выпить можно.

— Где обычно главковерх?

— Всё там же.

Сормах опять зевнул. Меня тоже на зевоту потянуло. Заразно это, один зевать начинает, а за ним и все, кто рядом, тоже зевать принимаются.

— Информация с собой мне какая-то требуется? Отчеты о движении раненых и больных? — уточнил я у Сормаха.

— Ничего не сказал Крыленко. Так иди.

Так, так — так.

Нет, всё же все данные за последний месяц я захвачу. Вдруг, главковерх что спросит в ходе нашей встречи, а я не смогу ответить. Тут же, раз — и сводные таблицы на стол. Столько-то раненых в госпитали Парижа прибыло, столько-то возвращено в строй, средняя длительность лечения при разных ранениях, оперативная активность, летальность… Ну, что ему от меня потребуется. Всё в цифрах и с анализом.

Цифры, они миром не правят, но дают о нем прекрасное представление.

— Пошел я?

— Иди, иди.

Я от Сормаха вышел. Всего-то мне на один этаж надо подняться. Крыленко, когда приезжает, тут же у нас в Люксембургском дворце останавливается.

— Товарищ Красный, ты с африканскими болезнями знаком?

Вот так, прямо в лоб, не совсем, правда, корректно с медицинской точки зрения вопрос мне был задан. Не врач главковерх, не имеет даже начального медицинского образования.

— Это, что понимать под африканскими болезнями…

Каков вопрос, таков и ответ.

— Ну, заразные всякие, эпидемические.

Так сразу бы и формулировал. Всё же классическая гимназия в Люблине у него за плечами и на историко-филологическом факультете Петербургского университета Крыленко учился.

— В пределах курса, прослушанного в Императорской военно-медицинской академии. Ну, ещё немного на личном опыте.

Крыленко головой качнул, знает он о моей африканской каторге.

Стоп, стоп, стоп… А, чего главковерха на африканские эпидемические заболевания потянуло? Не в Африку ли Армия Мировой Социалистической Революции собирается? Германские и французские колонии сейчас бесхозные, а вот по британским следует ударить со всей силой пролетарского гнева. На своем острове-то они за счёт колоний во многом живут, но тогда не в Африку, а в Индию в первую очередь надо нам удар направить. Выковырять этот бриллиант из британской короны.

— Ещё мы заболевания, что в Индии свирепствуют, изучали.

Наобум я иголкой ткнул, а в самую цель, похоже, получилось.

Крыленко очень внимательно на меня посмотрел. Хмыкнул.

— Этот вопрос у меня должен быть следующим… — главковерх помолчал немного. —