«Краун-виктория» принадлежала главному по дорогам, то есть старшему дежурному инспектору. В дорожной полиции было много сотрудников, вызывавших у Страйкера не только уважение, но и восхищение: Жан Конкорд – один из лучших следователей отдела за все времена, Реджи Йорк – оперативник, работавший в убойном отряде и группе быстрого реагирования… Черт побери, даже Дейви Фолк – неплохой парень! Как оперативник и следователь он Жану и Реджи, конечно, и в подметки не годится, но за подчиненных всегда стоит горой! Все они в своем роде исключительные личности, и за рулем «белой вороны» Страйкер искренне надеялся увидеть кого-нибудь из них.

Однако, подъехав поближе и разглядев лицо водителя, Страйкер помрачнел. На смену забрезжившей надежде пришло мерзкое чувство – нечто среднее между досадой и отвращением: за рулем оказался шериф собственной персоной.

– О господи, Ларош…

– Не обращай на него внимания! – посоветовала Фелиция.

– Только этого нам не хватало! Единственный коп во всем отделе, кто может испортить даже такой паршивый день!

– Ну не такой уж он ужасный!

– Да что ты говоришь!

Фелиция сердито посмотрела на него, собираясь что-то ответить, но в последний момент решила промолчать.

Проезжая мимо белой «краун-виктории», Страйкер притормозил и посмотрел на шерифа Лароша: крашеные черные волосы зализаны назад и намазаны какой-то жирной гадостью, кожа абсолютно белая. Чтобы как-то скрыть лоснящееся лицо, он водрузил на нос темные очки в золотой оправе. На нем была форменная белая рубашка, как и положено шерифу и инспекторам, но настолько накрахмаленная, что больше походила на белый картон, чем на хлопок с добавлением полиэстера. В довершение всего он нацепил все ордена, которыми его наградили в армии; все прекрасно знали, что войну он отсидел в управлении в тылу, хотя он заявлял, что принимал участие в военных действиях в Кувейте. В одной руке Ларош держал стаканчик из «Старбакса» с дымящимся кофе, в другой – огромный сэндвич с сыром и салатом. Проезжая мимо, детектив увидел, как шериф откусывает огромный кусок, и в негодовании посмотрел на Фелицию:

– Ты глянь, а? Тут дети гибнут, а этот урод как ни в чем не бывало жрет свой сэндвич!

– Ну, ему же… ему же надо есть иногда… – неуверенно пробормотала Фелиция, потеряв всякое желание защищать Лароша.

– А нам? Нам не надо? Мы с тобой выехали в восемь утра, и ничего! – добавил Страйкер, поскольку его вопрос напарница проигнорировала.

– Джейкоб, давай не будем.

– Ну конечно не будем! – передразнил он ее. – Еще бы!

Она снова наградила его разъяренным взглядом, но снова передумала и промолчала.

Полицейские проехали мимо «белой вороны» и вывернули на перекресток с круговым движением перед главным входом в школу.

Страйкер припарковался, вышел из машины, и на минуту у него перед глазами встала сцена погони за Красной Маской. Он вспомнил громкие звуки выстрелов, ощутил едкий запах жженого пороха.

Прикрыв глаза, он попытался избавиться от навязчивых картин, но тут хлопнула дверь, и детектив, поморщившись, поднял веки.

Из юго-восточного крыла школы один за другим начали выходить сотрудники «скорой помощи»: по двое, каждая пара сопровождала каталки, на которых лежали пострадавшие. Многим раненым едва исполнилось тринадцать.

Медики быстро везли каталки в разные стороны, к ожидавшим их машинам на газоне перед школой. Мимо Страйкера проехала девочка лет пятнадцати. Простыня, которой ее прикрыли, пропиталась кровью, глаза запали, лицо залила мертвенная бледность, как будто в теле крови совсем не осталось. Врачи затолкали каталку в машину, закрыли дверь и быстро уехали.

– Кажется, все, – произнес рядом чей-то голос.

Страйкер обернулся: из здания вышла группа людей в армейских ботинках, пуленепробиваемых шлемах и с тяжелым оружием в руках: автоматы MP5, снайперские винтовки и автоматы для ближнего боя. Все бойцы отряда быстрого реагирования были в черных бронежилетах, покрытых темно-серыми плитками армированной керамики. Командира отряда, Зулуса Пять-Один, звали Тайрон Такуто. Он был евроазиатского происхождения, Страйкер его хорошо знал. Такуто смотрел перед собой отсутствующим взглядом – это было заметно даже сквозь защитные очки.

– Еще дети внутри есть? – спросил у него Страйкер.

– Живых нет, – без выражения ответил Такуто. – Все пострадавшие эвакуированы. Уцелевших пока что собрали в спортивном зале. Отряд с собаками прочесывает коридоры: на всякий случай, чтобы убедиться, что мы ничего не упустили. Там очень много трупов… – добавил он, отвернувшись. – Очень много.

– Сколько? – потрясенным тоном тихо спросила Фелиция.

– Да, после такого будешь бояться засыпать по вечерам… – прошептал Такуто, не поворачиваясь к полицейским.

Страйкер был с ним совершенно согласен: он не понаслышке знал, что такое ночные кошмары.

– Так сколько? – повторил он.

– По последним подсчетам, одиннадцать убитых и более тридцати раненых.

Страйкер окинул бойцов взглядом: на них лица не было, как будто они вернулись с десятидневной операции, а не с двухчасовой зачистки школы.

– Что еще нашли?

– Типичная сцена после таких дел… Ничего неожиданного.

– Взрывчатка?

– Cамопал? Нет, не нашли.

– Вообще ничего?

– Пока нет. Ищем с собаками.

Страйкер задумался. Не обнаружено ни одной мины-ловушки? Странно! Сейчас все используют самодельные взрывные устройства, это стало почти нормой. Видимо, подрыв не входил в планы стрелков. Это не просто теракт, иначе бы организаторы стремились убить как можно больше школьников. Чем больше жертв, тем больше шумихи, больше громких газетных заголовков…

Для таких ненормальных обычно самое главное – попасть на страницы газет.

Такуто объявил своим бойцам пятиминутный перерыв, снял шлем и очки, вытер со лба пот и присел на тротуар, прислонившись к оштукатуренной стене школы. Страйкер уже собирался задать ему очередной вопрос, как Такуто посмотрел на парковку и презрительно усмехнулся:

– Глянь на эту крысу!

Страйкер обернулся и увидел Лароша и его «белую ворону». Тот зачесывал назад волосы, глядя в зеркало, а потом принялся ковыряться в зубах. Как только к школе подъехали три микроавтобуса с журналистами – один из «ТВ Британской Колумбии», другие два – от канала «Глобал», Ларош тут же вышел из машины.

Толпа журналистов ринулась к школе с микрофонами и камерами наготове. Возле желтой ленты, отмечавшей зону оцепления, они сбились в кучу, толкаясь и шумя. Журналисты в возбуждении смотрели на здание, воздух звенел от адреналина. Дети погибли в стенах родной школы – это же сенсация века!

Страйкер решительно подошел к ним. Репортеры подправляли грим в ожидании прямого эфира, занимали места перед камерами, стараясь выбрать наиболее удачный ракурс.