Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осторожно потянув за горлышко, я вытащила пузатую бутылку, издала взволнованное: «Уф…», медленно поднялась, давая ногам отдых, подошла к столу и включила настольную лампу. Часть света прошла сквозь стекло, и я уже приготовилась узнать первую тайну, но…
На дне ничего не было.
Бутылка оказалась пуста.
«М-м… Зачем тогда ее запечатали?..»
– Странно как-то.
Разочарование коснулось души, я быстро вернулась к шкафу, сунула бутылку обратно в ящик, прикрыла артефакты Матвея крышкой и закрыла шкаф. Я уже хотела уйти, но неожиданно обожгло щеки. Они вспыхнули, будто резко повысилась температура тела, и в отражении я увидела, насколько они красные. Бабушка всегда верила в приметы, и в таких случаях говорила, что обо мне кто-то вспоминает, и нужно провести по щеке золотым кольцом. Если останется светлая полоса, значит, думают хорошо, если темная, то плохо. Кольца у меня не было и, пожав плечами, улыбнувшись, я покинула комнату.
Чай я пила с большим удовольствием, все же сладкое положительно влияет на растущий организм. Размышляя над тем, чем бы заняться в ближайшее время, мысленно я все возвращалась и возвращалась к ящику, набитому сокровищами. Но вот странно, память размывала предметы, окутывала их полупрозрачным туманом, яркой была лишь пузатая зеленая бутылка.
* * *
Я и не сомневалась, что ночью страхи вырвутся на свободу. Тени и звуки соседних улиц непременно сползутся ко мне, чтобы пугать и мешать спать. И останется только решить: накрыться одеялом с головой, пытаясь спрятаться, или лежать и смотреть в потолок, демонстрируя отчаянную храбрость.
Я тянула время и нарочно долго размышляла над тем, застилать диван или нет. Кенар следил за моими метаниями с любопытством и иногда даже отвечал, когда очередная фраза: «Быть или не быть?» взвивалась в воздух.
Как Матвей отнесется к тому, что я возьму постельное белье? Наверняка оно хранится на одной из полок углового шкафа.
Если он разрешил мне здесь пожить, значит, предполагал… Хотя, скорее всего, Матвей и не задумывался о простынке, наволочке и пододеяльнике для незнакомой гостьи. Делать ему что ли нечего.
А между прочим, подросток должен спать максимально комфортно, об этом можно прочитать в любой психологической книге, посвященной переходному возрасту. Потому что растущий организм и чуткая нервная система требуют покоя и удобства.
– Раз я ухаживаю за тобой и кактусом, – повернувшись к кенару, начала я оправдательную речь, – то имею право на достойное проживание. Так?
В ответ я получила переливистую трель, безусловно означающую дружеское согласие. Но я еще долго слонялась по квартире, прогоняя тревогу, а когда наконец застелила диван, выключила свет и легла, то время уже перевалило за полночь. Сунув мобильник под подушку, повернувшись набок, я запретила себе бояться и геройски прошептала:
– Спокойной ночи.
Где-то вдалеке раздалось шуршание, и вроде даже завыла собака, почудились старческие шаркающие шаги, в батареях булькнуло, луна подчеркнула рисунок на стене, и это оказались темные крылья огромной птицы…
«Глупо верить в привидения».
А я и не верила, просто воображение совершенно самостоятельно рисовало картины, и не так-то просто было от них отмахнуться. Утешало только то, что кенар сидел тихо, а значит, опасности не существовало.
«Или его парализовал страх?»
Усмехнувшись собственной иронии, почувствовав некоторое облегчение, я закрыла глаза, но… Сразу же их открыла. Из коридора неслось четкое и вовсе не придуманное лязганье, а точнее, кто-то неведомый пытался открыть входную дверь… Отчаянно надеясь на ошибку, я подтянула коленки к животу, замерла и прислушалась. Дверь захлопнулась, еще один поворот в замке, на пол упало что-то весомое, но мягкое, и я уловила то, что просто не могла поймать и угадать – мужское дыхание. Оно прилетело ко мне не явно, а смешавшись с микрочастицами воздуха, бесконечными секундами ожидания, лунным светом, и, будто легкий ветер, коснулось лица…
Вывод напрашивался только один: теперь в квартире я не одна.
В коридоре включился свет, в дверном проеме почти бесшумно появилась высокая фигура, и я на всякий случай простилась с жизнью, потому что сердце уже почти остановилось. Некоторое время мужчина стоял молча, вглядываясь в полутьму, а затем прислонился плечом к дверному косяку и тихо спросил:
– Спишь?
Находясь в состоянии аффекта, я могла ожидать от себя чего угодно: и продолжительного оглушающего крика, и стремительного побега в пижаме к бабушке, и даже прыжка с десятого этажа. Но вместо этого, я облизала пересохшие губы, крепче вцепилась в одеяло и тоже тихо ответила:
– Нет.
* * *
Петербург. Далекое прошлое…
Деньги Прохор убирал торопливо и нервно, будто не мог поверить, что дельце удалось провернуть без проблем. В его глазах плясал болезненный огонь алчности, правая щека дергалась, а на губах играла скользкая улыбка. Соня не сомневалась, уже сегодня ее бывший хозяин промотает часть полученного богатства и сделает это громко и с удовольствием. Разгоряченный дешевой выпивкой, сытый Прохор будет хохотать и потирать руки, надеясь на скорую повторную удачу. «Где один, там и второй… Что ж я раньше не додумался… Ничего, налажу торговлю, и пойдет как по маслу…» – так он ей говорил.
Чувствуя собственную ничтожность, Соня коротко вздохнула. Ее жизнь ничего не стоит – пылинка на ветру. Если повернуть время вспять и вновь оказаться на чердаке, стала бы она хорошо петь? Ответа не было, душа сжалась, даруя спасительное равнодушие ко всему вокруг. Клетки, птицы, старушка в дорогих туфлях… А, может, это странный сон, не более?
Прохор хмыкнул, прищурился, сделал несколько шагов к Соне и сильно тряхнул ее за плечи.
– Не вздумай отсюда сбежать. Поняла? Найду и убью, даже не сомневайся.
Ответа не требовалось, этих слов вполне было достаточно, чтобы вжать голову в плечи и почти перестать дышать. Оранжевый кенар со странным хохолком вдруг запрыгал, забеспокоился и принялся издавать режущий ухо писк. Он будто ругался на Прохора, пытаясь хоть как-то защитить хрупкую девочку, волею судеб очутившуюся в магазине. «Тише, тише… – мысленно произнесла Соня, волнуясь за птицу. – Ничего страшного, он сейчас уйдет».
Махнув рукой хозяйке, мол, я выполнил все условия, Прохор быстро направился к двери, и уже через пару секунд прощально звякнул дверной колокольчик.
«Вот и все… Теперь я буду жить здесь».
– Теперь ты будешь жить здесь, – ровно произнесла старушка, наклонила голову набок и криво улыбнулась. Мол, видишь, я могу читать твои