Я думаю о наших отношениях, как о чем-тоневозможном, из ряда вон выходящем, и понимаю, что, несмотря на мой грех, онине вызывают у меня печали. Я не чувствую ни угрызений совести, ни раскаяния. Ячувствую только необыкновенную нежность. Я бесконечно благодарна мужчине,который сейчас рядом со мной, несмотря на то что с того самого момента, как онвошел или даже ворвался в мою жизнь, я испытала столько душевной муки и столькоболи… Я благодарна ему за то, что он есть, за то, что он стал частью меня инеотъемлемой частью моей жизни. И это несмотря на то, что я тысячу раз пыталасьего забыть, бежать сломя голову, перечеркнуть все одним махом. А однажды…Однажды я просто поняла, что смогу убежать от чего угодно, но только не отсамой себя. Если я зачеркну наши спонтанные, безумные и нереальные отношения,значит, зачеркну часть самой себя…

– Ева, тебе не кажется, что нам уже пора? Мы стобой отсутствуем ровно сорок минут.

– Да ты что, с ума сошел?! – Я тут жеподскочила и принялась одеваться. – Почему ты столько времени молчал?!

– Ты знаешь, у меня как-то не было временипосмотреть на часы.

– Бог мой… Кошмар какой. Что мы теперь скажем?

Он пожал плечами…

– Дай я сам застегну крючочки на твоемлифчике.

– Ром, я сама. Так быстрее. Мы здесь с тобойуже почти час. Наши там, наверное, такой скандал устроили. Даже страшноподумать.

– Ева, пять минут меньше, пять минут больше –уже роли не сыграет. Я не хочу нарушать наш ритуал. Я привык сам надевать натебя лифчик, и мне совсем не хочется изменять своим старым привычкам.

– Ром, ну это ребячество.

От одной мысли, что мне сейчас придетсяпосмотреть в глаза своему мужу, мне становилось по-настоящему страшно.

– Это не ребячество. Это мои небольшиеслабости, и я не хотел бы, чтобы ты меня ущемляла даже в этом.

Я посмотрела на совершенно обнаженногостоящего напротив меня Романа, остановила взгляд на его уже поникшем мужскомдостоинстве и протянула ему свой лифчик.

– Хорошо, надевай. Только по-быстрому. И самдавай одевайся. Вдруг уже паром без нас уплыл на берег. И куда мы с тобойпоплывем на этой резиновой лодке?

– Не волнуйся. Без нас никто никуда неуплывет. Я застегиваю тебе лифчик и оденусь ровно за минуту. Не паникуй.

Я слегка приподняла руки и со словами:

– Надевай, – приготовилась к столь торжественномудля нас обоих событию. – И постарайся как можно быстрее. Там, наверное, тебяуже жена заждалась. Наверняка все глаза проглядела.

– Пять секунд, а то твой драгоценный супругуже рвет и мечет.

В тот момент, когда Роман ритуально застегиваллифчик, меня словно током ударило, и я тут же повернулась в противоположную отнас сторону. Прямо перед нами стоял изрядно вспотевший от интенсивной греблитурок и пожирал нас глазами, в которых читался неподдельный ужас.

– Вы так долго ходили в туалет. Я несу ответственность.Я волнуюсь. Я взял вторую лодку, чтобы вас искать.

– А мы еще не доходили. – Роман тут же залилсяалой краской и принялся одеваться.

– Паром поплывет на берег, а вас нет.

– Да не кипишуй. Считай, что мы уже на пароме.

Я стояла как вкопанная и наблюдала, какодевается Роман. Мне хотелось закрыть глаза и понять, что все, что происходит вданный момент, дурной сон. Обыкновенный дурной сон. Я проснусь и посмеюсь надтем, что мне мог присниться подобный кошмар. Обязательно посмеюсь.

Ошарашенный от увиденного турок перевел глазав сторону моей персоны и сказал хитрым голосом:

– Ваш муж волнуется больше всех. Он оченьпереживать. Это он послал меня за вами.

Естественно, я ничего не ответила, потому чтомне было просто нечего говорить. Да и что я могла ответить… Все, что я могла вданный момент, – это опустить глаза в землю и тихо сказать:

– Ром, давай быстрее.

– Я уже все, – чуть слышно сказал Роман,натягивая на себя шорты. – Ты, командир, не в свои дела нос бы не совал, а товедь его отрубить могут. Это мы сами разберемся, кто за кого переживает и чеймуж кого ждет. Ты ничего не видел. Понял?! Просто девушке плохо стало. Онавчера перегрелась на солнце, а сегодня с самого утра себя плохо чувствовала.Она сознание потеряла, а я перепугался и не знал, что с ней делать. Когда она всебя пришла, я предложил ей немного в тени отсидеться, чтобы по жаре не плыть.Девушку сегодня вечером нужно врачу показать. Ты понял, что говорить?! Ты тожедолжен придерживаться этой версии. Видишь, девушка какая бледная. На ней простолица нет.

– Не теряла она сознание. Вы сексом занималисьдолго, – не согласился с Романом турок. Произнеся те слова, которые мы вовсе недумали услышать, он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился клодке.

– Да ты что, командир?! – опешил Роман. –Тебе-то какое дело, чем мы здесь занимались, трахались или теряли сознание?! Тычто, такой борзой, в натуре?! Ты давай свой язык укороти, а то мне самомупридется это сделать! Ты меня понял?!

Но упертый турок ничего не ответил ипо-прежнему шел дальше.

– Слышишь, командир, ты меня понял или нет?! –окончательно растерялся Роман. – Ты ведь экскурсии проводить должен, а невидеть то, что тебе видеть совсем не нужно! Тебе какая разница?!

Турок по-прежнему не реагировал и шел внаправлении лодки.

– Командир, стой, я сказал! Стой!

К нашему обоюдному удивлению, турок и в самомделе остановился и окинул нас крайне презрительным взглядом.

– Никто не терять сознание. Вы секс. Вы плохопоступать. Очень плохо. Это нехорошо. Муж очень переживать. Он беспокоиться, аего жена секс. Нехорошо.

Закончив свою тираду, турок повернулся всторону берега и как ни в чем не бывало пошел к лодке. Я посмотрела на Романабеспомощным взглядом и голосом, полным отчаяния, произнесла:

– Ромка, он нас сдаст. Он сумасшедший. Ячто-то не пойму, ему какое дело. Может, ему денег дать?

– Денег? – В глазах Романа появиласьмаленькая, но все же надежда. – Ты так считаешь?

– Конечно. Надо дать ему денег за молчание.Другого выхода нет.