Я слегка пошатнулась, хотела было даже закричать,но закрыла ладонью рот.

– А кто тебя должен посадить?! Я без тебя несмогу. Я этого не выдержу. Я не хочу без тебя… Я тебя никому не отдам.

Я смотрела на любимого мужчину, осознавая всюопасность происходящего и понимая, что должна сделать все возможное иневозможное для того, чтобы вытащить нас обоих из этой тупиковой ситуации ичтобы ничего ужасного не произошло. Я понимала, что всеми правдами и неправдамимы должны разрулить ситуацию, потому что, если моего любимого арестуют, япросто не выдержу и умру. А все дело было в безумной любви. Роман был не толькомой любовник, он был близкий мне человек, человек, который стал частью меня,частью моей души и моих мыслей.

Превозмогая страх и брезгливость, я взялатурка за ноги и сказала с надрывом в голосе:

– Потащили. Давай его и в самом деле подальшеоттащим, как можно дальше, чтобы его никто не нашел.

– Я его сам волоком потащу. Оставь.

Роман поднял окровавленный камень и кинул егов воду. Затем подошел к той лодке, на которой приплыл турок, и вновь обернулсяв мою сторону:

– Ева, у тебя есть что-нибудь острое?

– Зачем?

– Кто научил тебя отвечать вопросом на вопрос?Ответь мне.

– У меня есть булавка.

– Молодец, что сразу ответила. Дай мне ее,пожалуйста.

– Зачем?

– Вот тебе раз. Опять то же самое. Я попросилу тебя булавку!

Роман так прокричал последнюю фразу, что я тутже вздрогнула и протянула ему эту злосчастную булавку.

– На, возьми. Что кричать?

– А то, что у нас и так времени нет, а ты ещебольше его отнимаешь. Вообще ни черта не понимаешь. Я хочу лодку проколоть,чтобы ее спустить и отправить туда же, куда и турка. Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – произнесла я неуверенным голосоми стала наблюдать за тем, как Рома спускает лодку.

Я не знаю, сколько времени он ее спускал, ноРоман приложил немало усилий для того, чтобы это сделать. Когда наконец это емуудалось, он смахнул выступивший на лбу пот и быстро проговорил:

– Ты тащи лодку, а я турка.

Я закивала головой и потащила резиновую лодку,которая отличалась внушительным весом.

Я и сама не могу понять, что именночувствовала в тот момент, когда мы пытались скрыть следы нашего преступления. Яиспытывала двоякое чувство. Хотела, чтобы Виктор поверил в версию моей мнимойболезни и чтобы, избавившись от этого турка, мы избавились от всего этогокошмара, который нам довелось пережить. Я размышляла, прокручивала в голове,как мы вернемся на паром, как мне необходимо вести себя со своим мужем, что емуговорить, как оправдываться. Я представляла, как будет выглядеть наш разговор,придумывала различные реплики. А самое главное… Самое главное, что мнесовершенно не хотелось этого делать. Мне хотелось просто молчать как рыба.Просто молчать, и все… Да уж, промолчать проще… Так действительно проще. Но неполучится. Я должна говорить. Я должна обязательно говорить. Хоть что-то. Дажеесли я буду нести настоящий бред.

Роман остановился только тогда, когда нашелподходящее место, которое полностью соответствовало намеченным целям. Это быладовольно внушительная размытая дождями яма, которая идеально подходила длятого, чтобы скрыть следы нашего преступления. Когда мы засыпали турка травой иразличными ветками, ни с того ни с сего пошел сильный дождь, хотя несколькоминут назад на небе было ясное солнышко. Совершенно усталая и изможденная, яприжалась к Роману как можно сильнее и обвила его шею своими нежными иневесомыми руками.

– Ромка, что это?

– Это всего лишь дождь, – умиротвореннымголосом оттого, что все закончилось, ответил он.

– Дождь?!

– Ну да. Чудная, ты разве не видишь? Ты всядрожишь. Пойдем к лодке.

– Опять дождь… А ведь мы с тобой и встретилисьв дождь… Почему мы не встретились в хорошую погоду?

– Не важно. Главное, что мы встретились.

– Это погода плачет по тому, что мы натворили.

– Ева, это просто дождь…

Я как-то невесело улыбнулась и подумала о том,что, какой бы сильной я ни была, я не смогу скрыть переполняющий меня страх,печаль и тоску.

– Ром, ты меня любишь?

– Дуреха, ты же сама все знаешь…

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Конечно, люблю.

– Тогда нам ничего не нужно бояться.

– Нам нужно быть предельно осторожными инадеяться на то, что все обойдется…

Чем ближе мы подплывали к парому, тем больше ябоялась поднять голову и увидеть своего супруга. В голове прокручивались самыенелепые и нереальные картинки, которые мне предстоит увидеть. Я представляластрашно бледного Виктора, который лежит без сознания, или Виктора, которыйдержится за сердце, пьет валидол и обзывает меня самыми последними, гадкимисловами, которые я действительно заслужила. А быть может, Виктора, которыйподнимает руку и при всех туристах отвешивает мне унизительную пощечину.

Роман не произносил ни единого звука, но потому, как активно он греб веслами, можно было понять, что он заметнонервничает.

– Ром, а что ты скажешь про свою прокушенную губу?– поинтересовалась я еле слышно. – У тебя на ней кровь запеклась.

– Скажу, что ты мне ее прокусила в порывестрасти, – как-то не к месту пошутил Роман.

– Не смешно.

– А я и не пытаюсь тебя рассмешить. Мне уженадоела вся эта комедия до чертиков.

– Какая комедия?

– Та, которую мы ломаем. Жизнь, которую мы стобой ведем, ужасно меня достала! Мне надоело это вранье, эти шифры и этаежеминутная ложь. Я устал прятать свою любовь, жить какими-то непонятнымивстречами. Я попал в замкнутый круг и не знаю, как из него выбраться. Из-засвоей любви я совершил преступление. Я устал от того, что у нас нет будущего, анастоящее меня страшно пугает. Я не хочу думать о чувстве долга. Я вообще нехочу думать…