Они отошли в сторонку. Старый, не замечая ничего, отрешенно смотрел куда-то на северо-запад.

— Витя, прихвати сумочку, — сложив ладони рупором, крикнул Никита.

— Ладно! — раздалось из брюха самолета, и через секунду из двери высунулась рука, на которой висела синяя спортивная сумка с полустертой надписью «Таллин».

Шамара подхватил сумку, в ней что-то звякнуло. Стеклянное и по звуку не пустое.

— Юрик, отдай Айнушке, возвращаться не хочу, — подмигнув, доверительно сказал мне Володя и аккуратно поставил сумку среди дынь, в самую середку повозки.

Я прикинул, что в ней с десяток бутылок, а то и вся дюжина. Это была Шамарина валюта, его личная собственность. Обычно небольшой запас водки — общественной — был у начальника станции. Мало ли зачем: угостить случайного гостя, заночевавшего на станции шофера. Хотя гостей, на моей памяти, в Бабали что-то не бывало.

Похоже, Вадим Петрович дождаться не мог их отлета. Он молчал, лицо его было напряженным и казалось еще более острым, чем всегда.

— Ну, покедова!

Володя шустро забрался в самолет и махнул нам.

— Письма! Письма взял, Володя?! — вдруг завопил Сапар.

— Вот они! — Шамара вынул из кармана примятые конверты и развернул веером. — Бувайте!

Никита солидно пожал нам руки.

— Да! — вспомнил он. — В ваших краях про бандита не слышно? Какой-то казах с Мангышлака шарашится на краденом мотоцикле. Из тюряги рванул, вооружен — имейте в виду!

Сапар сокрушенно зацокал, мы с начальником промолчали.

Через минуту желтый самолетик, ударив нам в лица горячей струей пыли, оторвался от такыра и взял курс на юг, увозя Володю Шамару, испорченный ротор и наши письма.

10

ЧТО БЫЛО В ПИСЬМАХ

Ашхабад, проспект Ленина, общежитие ТГУ,

Иолыевой Джамал.

«Дорогая Джамалка! Извини, пожалуйста, что не писала тебе давно. Я живу хорошо с моим мужем Володей, он меня любит. Я хочу, чтобы у нас был сын, но муж сейчас детей не хочет. Он говорит, что через году него будут деньги на машину «Жигули» и мы переедем к его родителям на Украину. Там мы распишемся, и я рожу ему двух детей. Он говорит, что у русских и украинцев это норма.

Джамал! Я все время со страхом думаю об Агамураде. Еслиюн узнает, где я, он убьет меня и Володю. Агамурад считает, что я опозорила нашу семью, потому что ему пришлось возвращать калым Вели. Как я ненавижу эти феодально-байские пережитки!

Джамалка, дорогая, очень прошу тебя: пусти слух среди каратепинских девушек, что я уехала учиться в Москву. Мне страшно, что начальник нашей метеостанции поссорится с моим мужем и выдаст меня брату. Все у нас понимают, что Володя работает лучше начальника, поэтому он и не любит Володю. Он боится потерять свою большую зарплату, а сам относится к своему служебному долгу недобросовестно. Мне тут все-таки трудно среди одних мужчин...

Целую тебя, Джамалочка.

Айна Дурдыева».

Ашхабад, ул. Кемине, 85. Баллыеву Мамеду.

«Салам алейкум, Мамед-джан! Как живешь? Казашка была плохая. Болела психом. Начальник ее выгнал. Найди мне хорошую, очень здоровую. Русскую, туркменку, афганку, армянку — все равно. Скорее найди, пожалуйста, совсем соскучился я без жены...

До свиданья.

Твой друг Сапар Сапаркулиев».

Херсонская обл., Голопристанский район, с. Дубривка,

Шамаре К. Н.

«Дорогие мои мамо, Оксаночка и дед Павло! Привет вам и поклон из жарких Каракумов. Вот уже третий год не видимся мы с вами, но это ничего — зато приеду не голотой и заживем не хуже людей. Мне уже второй раз предлагали перейти начальником метеостанции в горном районе Карры-Кала, говорят, замечательно красивое место. Но я отказался, потому что у меня здесь, кроме радиста, еще полставки актинометриста, да и коэффициент здесь 1,7, а там будет 1,2. То есть всего 20 процентов надбавки. И охотиться в тех краях опасно — за горного барана можно схлопотать большой штраф. Там аулы часто. Здесь же у нас кругом пустыня, я как хозяин и бью тоушанов — местных зайцев таких — сколько душе угодно. Один заяц идет у нас на станции заместо одной банки тушенки. Все довольны, ведь едят не консервы, а свежатину, и я не внакладе. Три раза бил джейранов, за каждого взял по 10 банок. Джейран — это такая антилопа, вроде олешки или длинноногой козы. Бесплатно кормить нашу ораву мне ни к чему, да и они бы совестились жить захребетниками, на чужих кусках. А тушенки у нас много, так что ваши знакомые дачники могут быть спокойные, на лето мясо им будет. Посылаю четыре посылочки по десять банок и еще то самое, как всегда. Посоветовали мне одни знакомые не оценивать посылку, отправлять простую. Так надежнее.

Мамо, давно хотел, но не решался все сказать, да уж дадно. Живу я на станции с одной молодой туркменочкой, зовут Айна, что по-нашему означает зеркало. Красивая она, заботливая и меня любит. Со средним образованием, работает у нас радисткой. Мне с ней неплохо, она хорошая, и мне нравится и по характеру, и с лица. Не знаю, как у нас с ней будет дальше. Говорят, туркменки не могут жить в чужих краях, они к своему солнцу привыкшие, к жаре. Вот я и думаю, что она, значит, будет мучиться у нас на Украине. А я здесь тоже не останусь, это само собой. Вот и выходит, что у нас с Айной разные судьбы. Так что вы, мамо, успокойтесь и соседкам не рассказывайте, а то потом такая слава пойдет обо мне, что жениться будет трудно. Бабы у нас языкастые, все переврут, переталдычат.

Ну, вот так я и живу. Как здоровье ваше, мамо? А как у деда Павла? Как закончила восьмилетку Оксана, много ли троек? Будет дальше в школе учиться или как? Напишите все о своей жизни. Крепко вас целую и обнимаю. Привет всему нашему селу.

Ваш Володька».

Туркменская-ССР, Ашхабад, Гидрометслужба,

метеостанция Бабали, начальнику станции

Михальникову В. П. (лично).

«Здравствуй, здравствуй, старый, затерявшийся друг! Слава