Побелев как полотно, Рен уставилась на Гарта. Откуда ее родители знали, что она отправится на поиски эльфов? Или, может быть, они решили, что рано или поздно эльфийские камни ей пригодятся, например, когда их дочь отправится отыскивать свое наследство и захочет узнать как можно больше и о себе самой, и о своем народе.

— Гарт, что-то я никак не пойму. — Она растерянно взглянула на друга. — Что все это значит?

Но гигант, помрачнев, лишь покачал головой.

А вскоре Гарт уснул и проспал до полудня. Рен расположилась неподалеку; задумчиво глядя на просторы Синего Раздела, она размышляла о таинственной силе, заключенной в ее талисмане, в эльфийских камнях, принадлежавших Шиа Омсворду. Она была наслышана о них: эльфиниты попадали в полноправное владение к тому, кому их отдавали, а отдали их семье Омсвордов. Рассказывают, что камни эти однажды куда-то исчезли. А может быть, и не исчезли… Возможно, их отняли силой. Или украли, что также не исключено. После Брин и Джайра сменилось много поколений Омсвордов; прошло три сотни лет, а значит, и камни, и даже легенды о них могли затеряться в глубинах веков. Тем более, отнюдь не каждому открывались их магические свойства. Только существа, находившиеся в ближайшем родстве с эльфами, могли, не причиняя себе вреда, воспользоваться эльфийскими камнями. Так что очень может быть, в конце концов кто-нибудь из Омсвордов решил вернуть эльфиниты тем, кто может пользоваться ими без риска для себя, то есть эльфам. Возможно, поэтому они и оказались у ее родителей?..

… Вопросы обступали со всех сторон, громоздились один на другой, но никак не находились удовлетворявшие ее ответы… Что же сказал ей Коглин, когда впервые повстречал ее в Тирфинге и уговорил пойти к Алланону? Коглин сказал: «Ты должна знать, кто ты и кем можешь стать». Ей казалось, она начинает понимать, что он имел в виду, — во всяком случае, догадываться…

Когда Гарт наконец поднялся, его уже ждал обед — тушеное мясо с овощами и горячие лепешки. Передвигался он с трудом и явно был не в духе. И все же он решил осмотреть местность, убедиться, что поблизости нет новых врагов. Рен же полагала, что такие предосторожности излишни. В своем вчерашнем противнике оба они признали вервульфа, получеловека-полузверя, существо, подобное хищному зверю и вместе с тем разумное, способное идти по следу и охотиться, скрываться и выслеживать свою добычу, существо свирепое, убивающее безжалостно. Неудивительно, что вервульф шел за ними так долго, искусно скрываясь. Но даже если вчерашний противник крался за ними не один, даже если поблизости бродил еще кто-то из вервульфов, теперь особой опасности это не представляло: ведь сейчас они были надежно защищены эльфийскими камнями.

Однако она умолчала о страхе, который внушали ей эльфиниты, и о том, как трудно ей будет решиться вновь прибегнуть к помощи волшебства.

Когда Рен в поисках эльфов бродила по юго-востоку страны, она полагалась лишь на интуицию, ибо больше не на что было полагаться, но часто вспоминала рассказы о могуществе эльфов, об их магических камнях; вспоминала, как Пар подшучивал над ее снами, как говорил, что, наверное, в ее жилах течет кровь эльфов, а значит, ей могла перепасть и частичка их могущества. Она отшучивалась: все, мол, ее могущество — это крашеные осколки скалы. Вспомнила она и Гадючью Гриву, коснувшуюся ее груди, где висел кожаный мешочек, и воскликнувшую: «Магия!» Тогда ей даже в голову не пришло, что старуха имела в виду ее камешки. Рен всегда, сколько себя помнила, знала о волшебном наследстве Омсвордов, о наследстве, которое принадлежало им как потомкам династии Шаннары из рода эльфов. Но она даже и помыслить не могла, что, возможно, сама будет обладать магической силой. И вот она обладает ею, потому что эльфийские камни принадлежат ей, но что же делать с ними? Кроме того, слишком велика теперь ее ответственность… Нет, не нужно ей такого наследства. Оно будет ей только в тягость. Она происходит из рода скитальцев, свободных и гордых людей, и их образ жизни вполне ее устраивает. А эльфийская внешность всегда представлялась ей неким второстепенным признаком, во всяком случае особого значения она этому не придавала и считала, что по праву принадлежит к скитальцам. Когда Рен узнала правду о своих камешках, оказавшихся эльфийскими камнями, ею овладело странное чувство. Казалось, она перестала быть сама собой, словно вошедшая в ее жизнь магическая сила полностью овладела ею, подчинила себе. Ощущение это было не просто странным, но и крайне неприятным: она не желала утратить самобытность.

Целый день размышляла она об эльфийских камнях, обо всем, что с ними связано, однако, возвращаясь в лагерь — а она отправилась бродить по окрестностям, — Рен все еще пребывала в растерянности, так и не разрешив ни одного из мучивших ее вопросов. Она шла на свет костра, служившего ей ориентиром. Поджидавший ее Гарт явно беспокоился за нее, она прочла это в его глазах. Однако говорить на эту тему он не стал, лишь передал ей еду, питье и уселся на свое место, не сводя с нее глаз. Рен сказала, что следов вервульфов не обнаружила. О своих размышлениях она ему не поведала. Когда-то, а точнее, в то время, когда Рен решила, что попытается узнать что-нибудь о своем происхождении, она задалась вопросом: а не пожалеет ли она потом, что узнала тайну? Впрочем, тогда Рен недолго об этом думала, почти сразу исключив такую возможность; и вот теперь переживала, укоряла себя за легкомыслие…

Вторая ночь прошла без происшествий. Они терпеливо ждали, поддерживая огонь. Угасал еще один день, но по-прежнему никто не появлялся. Они то и дело оглядывали небо и землю, всматривались в воды Синего Раздела, простирающиеся до самого горизонта, но ничего необычного так и не приметили. Вечером оба были понуры, раздражены. Гарт, ссадины и царапины которого уже зажили, а серьезные раны стали затягиваться, беспокойно расхаживал по лагерю, придумывая себе разную работу: не сидеть же просто так в тоскливом ожидании. Рен, напротив, словно оцепенела. Время от времени они засыпали на минутку-другую, во-первых, потому, что нуждались в отдыхе, а во-вторых, потому, что сон — все-таки какое-никакое занятие. Рен то и дело ловила себя на мысли, что не доверяет предсказаниям Гадючьей Гривы. Сколько дней провела старуха в подвале, закованная в цепи?.. Может быть, у нее помутился рассудок? Или она просто растерялась и наплела невесть что? Однако нельзя было сказать, что прорицательница так уж смутилась, напротив, от нее исходила угроза. С другой стороны, вервульф, который следовал за ними по всей Западной Земле… Он неделями прятался, таился, не приближался к ним. А появился только после того, как они развели сигнальный костер. Тогда-то он и отважился напасть, чтобы убить их. Возможно, он появился потому, что заметил их костер, очевидно представлявший для него какую-то опасность, и решил во что бы то ни стало его погасить. Как иначе объяснить то обстоятельство, что напал он именно в этот момент?

«Значит, не сдавайся, — твердила себе Рен, стараясь сохранить бодрость, поддержать покидающую ее надежду. — Не сдавайся».

Третья ночь тянулась долго. Несмотря на усталость, заснуть по-настоящему ни одному из них не удавалось, и они то и дело сменяли друг друга на дежурстве, а случалось — бодрствовали вместе, хмурые, усталые, озабоченные. Время от времени они подкладывали в костер сухие ветки, наблюдая, как пляшут в ночи языки пламени. И вглядывались в черную пустоту, простершуюся над Синим Разделом. Они напряженно прислушивались к ночным звукам, пытаясь сосредоточиться, связать воедино обрывки своих мыслей.