После горячего душа по возвращении, Лука сидит в полутьме собственной спальни, подсвеченной лишь разве что светом от воткнутого в розетку ночника, да сверкающей молнией за окном, включив вай-фай и колупаясь в интернете с мобильника. Информацию поисковик выдаёт какую-то куцую и мало чего по делу. По описанию внешности того, что Лука видел в спортзале, подходят больше всего гоблины. Вот только эти существа предпочитают подземелья и не любят яркий свет. Увиденному же уродцу яркость ламп вроде бы не мешала.

Поиск по славянской нечисти результата тоже никакого не даёт. В те времена, откуда идут все эти чудики, и школ то не было, так что разделены они по домашним и уличным духам, а так же по думах построек. И ни один из них не подходит. Если не натягивать, конечно. Тогда подойдёт любой. Из злыдней.

Лука ерошит влажные волосы ладонью, зачёсывая чёлку назад и в который раз думает, что стоит, наверное, подстричься. Перещёлкивает страницу, бездумно наблюдая в картинках всяких домовых, дворовых и прочую нечисть.

— А они вообще существуют?

Кто-то так точно да. Не мог щит упасть сам. Если только у Луки не развилась интуиция, что в образе уродца предупреждала бы его о предстоящем событии.

— Бред. Определённо.

Диван, на котором обосновался Лука после душа, слегка пружинит под лапами кота. А вслед за этим в локоть приходится ощутимый тычок, отвлекая от экрана мобильника, — это Тишка решил боднуть свой лобастой мордой, привлекая внимание. И Лука ведётся, перекладывает телефон из одной руки в другую, чтобы пройтись свободной ладонью по белой шерсти. Но вместо благодарности получает тихое протяжное мяуканье и чувствует, что рядом с бедром что-то приземляется. Луке даже пошарить приходится, чтобы найти это что-то. Однако через несколько мгновений в пальцах оказывается снятый перед походом в душ оберег. Простая, но дорогая сердцу, как память, вещица. Отца не стало всего через пару недель.

— Спасибо, конечно, но я бы и сам взял потом.

Лука собирается уже вернуться к телефону, когда Тишка когтистой лапой бьёт по локтю, снова привлекая внимание. Пушистый кончик хвоста активно ходит из стороны в сторону, указывая на недовольство кота, а в глазах читается укор.

— Ладно, ладно… — отложив мобильник, Лука сдаётся, надевая отцов подарок и пряча его за шиворот. — Доволен?

Тишка тут же отступает, словно действительно получил всё что хотел, и спрыгивает на пол. Лука уже было возвращается к поиску, когда слышит тихое, почти на грани слышимости:

— Ну и чего ты к нему пристал, Тихон?

По спине, словно кто-то холодным языком проходится. Вокруг никого, в квартире Лука точно знает, что будет один как минимум до поздней ночи. Однако голос кому-то принадлежит, и он назвал кота по имени.

Первой в голову приходит мысль о телефоне. Может он кому-то нечаянно сбросил дозвон, когда откладывал?

Только на вновь загоревшемся экране нет ни единого намёка на что-то подобное. А последний звонок датируется двумя днями ранее, когда он спрашивал у отчима, нужен ли домой хлеб.

Под ложечкой неприятно сосёт, однако Лука всё равно старается мыслить здраво и продолжает перебирать варианты. Вот только шутить подобным образом отчим не будет, а никого другого в квартире вроде бы после переезда не появлялось. Да и голос кажется каким-то смутно знакомым…

«Может у соседей тоже есть какой-то Тихон?»

Ответа на этот вопрос он не знает, потому что особо с ними и не общается. Здоровается, конечно, но даже имён не помнит.

— Кто здесь? — всё-таки спрашивает Лука у пустоты. Однако она, логично не отзывается, оставляя его и дальше гадать.

Да и Тишка куда-то исчез. Видимо забился в один из своих любимых углов, откуда его, без должной сноровки и не вытащишь.

— Сначала зрительные глюки, теперь слуховые, что дальше? — сам над собой смеётся Лука.

Только вот он знает, что раз у людей есть способности, значит и что-то другое может существовать. И раз Лука видит потенциал людей в этом своём сером измерении, или как там его правильней будет назвать, может и то существо отчасти реально. И тогда увиденное не галлюцинации. Как и услышанное…

Лука непроизвольно сжимает пальцы на висящем на шее обереге, нащупывая его через ткань кофты. Идея приходит почти мгновенно. Странно даже, что он о ней раньше не подумал.

Вдох-выдох. Сосредоточиться.

Комната совершенно не выглядит серой. То тут, то там, росчерками, пятнами и мазками лежит золотистая краска — следы его собственных прикосновений. Не так чтобы много, Лука не успел ещё за прошедшую неделю достаточно сильно наследить. Однако тот же диван выглядит так, словно на него вытрясли с десяток Динь-Динь.

Белым росчерком кошачьих лап, словно Тишка прошёлся не по дивану, а по песку, тянется дорожка следов к двери.

Лука никогда не присматривался к коту, тот вечно исчезал, стоило только задуматься о том, чтобы провести эксперимент. Словно чувствовал всё заранее и не хотел раскрывать какие-то свои, одному ему ведомые кошачьи секреты.

— А вот не надо так делать! — замечает всё тот же знакомый голос.

Лука и моргнуть не успевает, как глаза закрывает что-то холодное, будто кто-то ладонь приложил. Сердце ухает в попытке свалить куда-то в пятки и словно замирает, переставая качать кровь и парализуя лёгкие так, что дыхание перехватывает.

В следующее мгновение всё прекращается, словно и не было. Только мир приобретает свои обычные краски, и всё ещё нет ни намёка на владельца голоса.

Глава 5

Он медленно, но верно погружается в воду. Сначала по колено, потом по пояс. Затем она доходит до горла, так, что опусти голову и заденешь воду подбородком. Но страха нет. Не приходит он и тогда, когда вода смыкается над макушкой: ласково, будто мать, касаясь Луки тёплыми струями. Он словно сроднился с ней, став частью единого целого.

Лука делает вдох, словно вокруг не вода, а привычный воздух, и выдыхает несколько небольших пузырей. Стайкой прозрачных рыбок они поднимаются вверх, спешно удаляясь от того, кто стал виновником их появления. Лука оглядывается, но вокруг всё та же вода. Насколько хватает взгляда только она: прозрачная,