начинают одолевать уже после. Когда, скинув в раздевалке пропитавшуюся потом и грязью одежду, Лука встает под льющиеся из душа струи воды.

«Мы тоже присмотримся», — недавним воспоминанием звучит в голове голос Самуила Борисовича.

«А что если они откажутся?» — приходит запоздалая мысль.

Что им за резон соглашаться, когда всё есть? Любящая семья, друзья, планы на будущее, уже поставленные цели.

Это у Луки несколько лет назад из семьи остались только кот да отчим и предложение стать сильнее, подкинутое в тот момент, было воспринято на ура. Ему это было нужно. Хотелось не только поквитаться, ведь убийцу мамы уже нашли, но и не допустить такого в будущем. Избавить кого-то от горя и потерь.

Для них же это может оказаться как прыжок с разбега в пропасть. Когда не знаешь, есть ли там дно и далеко ли до него лететь, потому что видимость нулевая. Захотят ли они менять сытую, привычную жизнь? Откликнутся ли на предложение?

Правда, Лука подозревает, что их можно поймать на желании стать супергероями. Особенными, как Человек-паук, Люди Икс или Фантастическая четвёрка.

«Наверное, это круто, если дар выпадает полезным…»

Лука подставляет голову под воду, стараясь не думать о том, с чем не может ничего поделать. Раскрывать карты и рассказывать обо всём ещё рано, да и другие люди сделают это гораздо лучше. Не от него должно исходить это предложение.

«Кто вообще будет меня слушать?»

Тем более, когда говорить придётся не только с одноклассниками, но и с их родителями. Тут точно никто не будет слушать простого старшеклассника. Не тот у него статус.

Кулаки сжимаются сами собой.

Ограничения, этот чёртов статус несовершеннолетнего напрягают.

Завинтив кран, перекрывая воде доступ на свободу, Лука шлёпает по кафелю к оставленному на крючке полотенцу.

Как бы заманчиво не было остановиться и присмотреться к выбранным кандидатам, помимо этого стоит ещё и другие варианты поискать. Такие же яркие, как Алиса Серова или Константин Перов.

* * *

«Жизнь автомеханика непредсказуема и трудна» — едва не срывается с языка лёгкое ехидство, когда Лука узнает, что работа «на полчаса» затягивается на неопределённое время.

Он не против добраться самостоятельно. Общественный транспорт никто не отменял. Просто у отчима как бы выходной, а он и так разрывается на две точки: неофициально здесь и официально в автомастерской в нескольких километрах дальше. Вот только кто Лука такой, если отчим сам согласился остаться?

Прислонившись виском к окну автобуса, Лука наблюдает, как садится за горизонт солнце. Вид, конечно, не очень живописный, они успели въехать в город, где уже мелькают многоэтажки по бокам дороги, но всё равно красиво. Особенно контраст алого, словно разлитая по небу кровь, заката и наползающей с востока чёрной, тяжёлой, тучи.

Он выскакивает на нужной остановке, хотя изначально хотел немного пройтись. Звенит зажатым в руке ключом, прибавляя шаг. Попадать под ливень совершенно не хочется. Не растает, конечно, но болеть из-за такой глупости не хочется. Особенно сейчас, когда каждый день на счету.

Первые капли срываются с неба, когда Лука входит в родной двор. Тяжёлые, холодные и косые, они бьют в лицо, словно с насмешкой: «Не успел!». Пропитывают в мгновение ока волосы, стекая неприятными струйками за шиворот. Одежда всё ещё держится, не желая сдаваться воде и так легко промокать. Зато налетевший ветер забирается по неё прекрасно. Холодит кожу, заставляя поёжиться и втянуть голову в плечи. Где-то ещё отдалённо громыхает, расчерчивая небо обрывком молнии. Лука срывается на бег, не желая и дальше мокнуть под разошедшимся дождём, тем более что до подъезда остаётся совсем ничего.

Новая, полноценная вспышка молнии, разорвавшей небо на две неравные части, застаёт Луку на пороге. Металлическая дверь, захлопнувшаяся за ним с тихим лязгом, глушит последовавший за вспышкой раскат, а потом наступает звенящая тишина.

В подъезде прохладно. То ли Лука успел разогреться пока бежал, то ли потому что одежда всё-таки промокла, хоть и, кажется, не насквозь. А ещё темно. Но Луке это не мешает. Лестница никуда не денется. Всего то и надо сделать пару шагов.

Вот только хватает одного, когда Луку накрывает ощущение, будто он переступил какой-то рубеж. В стоящую в подъезде тишину вклиниваются посторонние звуки: разговоры, бормотание телевизора, звон посуды, гавканье. Только одновременно с этим есть и другие. Тихие шепотки, словно помехи в старом радио: шуршат, становясь то громче, то тише. Их так легко списать на чей-то разговор за одной из дверей. Старый телевизор, разговор по громкой связи. Да мало ли…

Холод обнимает за плечи, стоит ступить на первую ступеньку. Оседает прозрачной плёнкой на голой коже. Волосы на затылке шевелятся, когда шёпот внезапно становится ближе, словно кто-то говорит в самое ухо. Да вот только слов так и не разобрать.

Лука сглатывает, непроизвольно сжимая ладони в кулаки, и прибавляет шаг, переступая сразу через две, а то и три ступени. Хотя бояться тут совершенно нечего.

Но стоит об этом подумать, как звук тут же меняется. Шагам Луки вторит чёткое, внятное эхо, будто кто-то идёт по следам. Переступает ступени, намеренно выбиваясь из ритма. Но, когда Лука взбегает на нужный этаж, за спиной ожидаемо никого нет. Пустой лестничный пролёт, а за плотно зарытым окном грозовая темнота, разбавляемая светом уличного фонаря.

А за дверью, в уютном тепле квартиры, ждёт Тишка.

Он тут же подскакивает на все четыре лапы, стоит только Луке перешагнуть порог и щёлкнуть выключателем. Рыпается наружу, но сбежать не успевает, пойманный ладонью под брюхо.

— Нет, Тишк, снаружи противно и холодно. Нечего тебе там делать.

Перехватив кота поудобней, Лука захлопывает дверь, запираясь, и наконец-то расслабляется.

— Давай я тебя лучше покормлю.

Кот беспардонно обнюхивает его, словно ищет что-то, хотя наверняка просто ловит отзвуки свежего грозового воздуха с улицы. А потом спрыгивает с рук, позволяя Луке наконец-то бросить на пол спортивную сумку и скинуть с плеч влажную от дождя ветровку.

Обратно кот так и не прибегает, затерявшись где-то в квартире и, видимо решив, что его кошачья работа по встрече хозяина, выполнена.

* * *

«Большой, носатый…»