из людей, что в страхе посмели заглянуть в окна пиршественного зала, где вместо Наргис-Хая, царедворцев и рабов теперь было жуткое пляшущее сонмище неописуемых зеленых бессловесных тварей с глазами навыкате, безобразно толстыми губами и нелепыми ушами; в лапах они сжимали украшенные рубинами и алмазами золотые подносы, на каждом из которых горело противоестественное пламя. И все князья, все путешественники, бегущие из обреченного Сарната на лошадях, верблюдах и слонах, вновь бросили взгляд на окутанное туманом озеро и увидели, что великая скала Акурион теперь полностью скрылась под водой.

По всей земле Мнар и окрестным краям разнеслась весть из уст тех, кто бежал из Сарната, и караваны перестали тянуться в этот проклятый город за драгоценными металлами. Уже давно там не ступала нога случайного путника, и одни лишь храбрецы, дерзновенные юноши из далекой Фалоны отважились побывать там; золотоволосые, голубоглазые смелые юноши, подобных которым не рождалось в земле Мнар. Они в самом деле отправились к озеру, чтобы взглянуть на Сарнат, и увидели спокойное безбрежное озеро, серую скалу Акурион, что вздымалась над ним, но от города, которым восхищались и гордились люди всего света, не осталось ни следа. Там, где раньше стояли стены в триста локтей и еще более высокие башни, теперь расстилался лишь болотистый берег, и там, где некогда жили пятьдесят миллионов людей, теперь ползали лишь омерзительные зеленые водяные ящерицы. Ничего не осталось и от рудников, где добывали драгоценные металлы: то был Рок, что постиг Сарнат.

Но оставался наполовину скрытый камышами загадочный идол из зеленого камня; невероятно древний, покрытый водорослями, обликом подобный Бокругу, великой водяной ящерице. Идол сохранили как святыню в верховном храме Иларнека, и впоследствии под растущей луной ему поклонялись во всей земле Мнар.

1938

Белый Корабль

Я – Бэзил Элтон, смотритель маяка Северного Мыса, как мой отец и мой дед. Серый маяк возведен далеко от берега, над погруженными в воду скользкими серыми скалами, что обнажаются во время отлива и вновь скрываются, когда настает прилив. Сотню лет мимо его огня проходили величественные суда семи морей. В дни моего деда их было много; в дни моего отца не так много, а теперь их так мало, что иногда я чувствую себя до странного одиноким, так, словно я последний человек на нашей планете.

С далеких берегов в старину под белыми парусами приходили караваны торговых кораблей: с далеких берегов Востока, где светят теплые солнца и сладостные ароматы парят над чудесными садами и ликующими храмами. Старые морские волки часто захаживали к моему деду и рассказывали об этом, а он, в свою очередь, рассказывал отцу, а тот – мне, долгими осенними вечерами, когда с востока дул зловещий ветер. Об этом, как и о многом другом, я читал в книгах, подаренных мне, когда я был молодым и жаждал знаний.

Но тайное знание океана куда удивительнее, чем легенды старых моряков и книжные предания. Синий, зеленый, серый, белый или черный; спокойный, бурный или подобный горным вершинам, океан никогда не молчит. Всю свою жизнь я наблюдал за ним, слушал его, и он хорошо мне знаком. Сперва он рассказывал мне лишь простые, короткие истории о спокойных пляжах и близлежащих гаванях, но с годами стал дружелюбнее, и я узнал от него куда больше; он говорил со мной о куда более странных вещах, из далеких времен и пространств. Иногда на вечерней заре серые туманы на горизонте расступались, и я видел проблески того, что лежит извне, а иногда но ночам воды глубокого моря становились прозрачными и светились, позволяя мельком заглянуть в его глубины. И эти мимолетные видения были отблесками того, что было, есть и будет, ведь океан древнее гор, и ноша его – память и грезы самого Времени.

При полной луне, стоявшей высоко в небе, с юга являлся Белый Корабль. Приходил с юга, беззвучно, безмолвно скользя над океаном. Когда море волновалось, когда было спокойным, при попутном и встречном ветре он всегда шел беззвучно, безмолвно, и я видел далекие паруса и ряды длинных причудливых весел в ритмичном движении. Однажды ночью я заметил на палубе человека, бородатого, облаченного в мантию, и мне почудилось, что он зовет меня взойти на борт и отправиться к прекрасным неведомым берегам. С тех пор я много раз видел его в полнолуние, и он всегда звал меня.

Луна сияла в ту ночь, когда я ответил на его зов и прошел над водами по дороге из лунных лучей к Белому Кораблю. Из уст человека, что звал меня, раздалось приветствие на мелодичном, хорошо знакомом мне языке, и гребцы часами негромко пели, пока корабль плавно шел на таинственный юг, озаренный мягким золотым сиянием полной луны.

А когда зарождался день, ясный и лучезарный, я увидел зеленые берега далекого края, светлого и прекрасного, незнакомого мне. Из моря вздымались великолепные террасы, поросшие зеленью, деревьями, местами поблескивали белые крыши и колоннады странных храмов. Мы подошли ближе к зеленому берегу, и бородатый человек сказал мне, что это земля Зар, где живут все мечты и мысли о прекрасном, что однажды приходят к людям и после забываются. И когда я снова взглянул на террасы, я увидел, что его слова правдивы, так как мне явилось множество образов, уже виденных мною по ту сторону туманов на морском горизонте и в глубинах фосфоресцирующих вод. Там же я видел создания и чудеса, великолепнее которых я еще не встречал никогда; откровения юных поэтов, что умирали в нужде до того, как мир узнал об их грезах и снах. Но мы не пристали к лугам на склонах Зара, так как говорят, что если кто-то ступит на них, то никогда больше не вернется к своим родным берегам.

И Белый Корабль тихо отошел от усеянных храмами склонов земли Зар, и вдали на горизонте мы увидели башни могучего города, и бородатый человек сказал: «Вот Таларион, Город Тысячи Чудес, обитель тайн, что тщетно пытается постигнуть человек». И я снова взглянул на него, когда мы подошли ближе, увидев, что этот город величайший из всех, что я знал или видел в своих снах. Башни его храмов возносились до самого неба, так высоко, что ни один человек не видел их вершин, а далеко над горизонтом простирались мрачные серые стены, из-за которых виднелись немногочисленные крыши, загадочные и зловещие, но богато украшенные фризами и завораживающими скульптурами. Мной завладело неодолимое желание войти в этот пугающий, но пленительный город, и я заклинал бородатого человека высадить меня на каменном причале у гигантских резных ворот Акариэль, но он мягко отверг мою просьбу, сказав: «Многие входили в Таларион, Город Тысячи Чудес, но никто не вернулся назад. Там бродят лишь демоны и безумные создания, потерявшие человеческий облик, а на улицах белеют неупокоенные кости тех, что осмелились взглянуть на дух Латхи, владычествующий над городом». И Белый Корабль миновал стены Талариона и много дней следовал за летевшей к югу птицей, чье блестящее оперение было того же цвета, что и небо, откуда она явилась.

Так мы прибыли к отрадным берегам, усыпанным пестрыми цветами всевозможных оттенков, а вдали на материке мы разглядели земли, утопавшие в благостных садах, и светлые деревья под полуденным солнцем. Из жилищ, лежавших за пределами нашего взора, внезапно слышались обрывки песен под стройный аккомпанемент лиры, мешающиеся с еле слышным смехом, столь сладкозвучным, что я призывал гребцов поспешить, чтобы скорее добраться до этой земли. И бородатый человек не произнес ни слова, лишь наблюдал за мной, пока мы приближались к усеянному лилиями берегу. Внезапно ветер, подувший с цветущих лугов и кудрявых лесов, донес до нас запах, почуяв который я содрогнулся. Ветер усилился, и воздух наполнился смертоносным, страшным смрадом чумных городов и разрытых кладбищ. И когда мы, словно одержимые, понеслись прочь от проклятых берегов, бородатый человек, наконец, проговорил: «Это Зура, Край Недосягаемых Удовольствий».

И снова Белый Корабль последовал за небесной птицей, над благословенными теплыми морями, овеваемыми ласковым, ароматным бризом. День за днем, ночь за ночью мы плыли вперед