жизни до крупных политических проектов. Он видел, как они играли с разрядкой и как они в беспрецедентных масштабах наращивали военный потенциал, далеко превосходящий нужды обороны и безопасности. И все было за счет советского народа. Он слышал, как кремлевские руководители в циничных шутках выражали готовность подавить свободу своих союзников. Он был свидетелем их двуличности в отношениях с теми, кто проводил советскую линию на Западе или в третьем мире, и они не гнушались ничем, даже участием в заговорах с целью убийства «неподходящих» политических деятелей в этих странах. Кремлевские лидеры были заражены той самой империалистической болезнью, в которой обвиняли других — прежде всего они стремились расширить зоны своего влияния в мире и найти способы удовлетворения своей неуемной страсти к экспансии. Отец подчеркивал, что, сидя за одним столом с Брежневым, Громыко и другими членами Политбюро, он многое узнал о тех, кто хозяйничал в СССР. Он видел, с какой легкостью они называли черное белым и как легко выворачивали слова наизнанку. Он понял, что лицемерие и коррупция проникли в самые затаенные уголки их жизни, увидел, как оторваны они от народа, которым правили. В позолоченных, затхлых и тихих кремлевских коридорах был воздвигнут уникальный музей идей, видимых, но окаменевших, как мухи в янтаре. Кто хотел сделать свою карьеру, оберегая эти идеи, пытался заставить советский народ поверить в социальную систему, основанную на утопии и лжи.

То же самое можно сказать о Б.Н. Ельцине и его приближенных, которые якобы заботились об интересах русского народа, а на самом деле думали о своем собственном кармане. В результате в «демократической» России оказалось больше долларовых миллиардеров, чем в США и Японии.

Гораздо больший ущерб СССР, чем мой отец, нанесли такие деятели перестройки как, например, Э.А. Шеварднадзе или В.В. Бакатин, а впоследствии целая плеяда «демократов», которых очень метко охарактеризовал бывший вице-президент России А. Руцкой как «мальчиков в розовых штанишках». Однако их никто не приговаривал не только к высшей мере путем расстрела, но и вообще к какой-либо ответственности за безумные эксперименты с русским народом, и «эти мальчики», став «зубрами», до сих пор продолжают процветать и занимать теплые места в коммерческих и даже государственных структурах, хотя их связи с определенными властными структурами США, заинтересованными в максимальном ослаблении России, весьма очевидны и. доказаны.

Следует подчеркнуть, что жизнь в США не принесла отцу счастья. В частности, он пишет в конце своей книги: «Когда мы были бедны, боролись за существование, жили в этой ужасной коммунальной квартире с маленьким Геннадием, который без конца болел и плакал по ночам, — вот тогда мы и были по-настоящему счастливы».

В интервью корреспонденту газеты «Советская культура» под названием «Не хочу выглядеть иудой. Я жертва…», данном 8 декабря 1990 года, отец отмечает: «Вопрос о шпионаже весьма непрост. Я официально заявляю, что никогда не подписывал никаких документов о сотрудничестве с ЦРУ и вообще с американским правительством, которые бы ставили передо мной условия, что я обязан отвечать на все вопросы и делать то, что они мне укажут. Никогда, никогда этого не было. Естественно, что при контактах с американскими органами я испытывал крайний душевный разлад. Я отдавал себе отчет в том, что сами по себе эти встречи ничуть меня не украсят. Сформулируем так: если бы я не был загнан в угол, если бы не крайние обстоятельства, если бы у меня был другой путь поменять судьбу, я никогда бы на них не пошел». В противоположность этому советский супершпион и герой в глазах КГБ О. Эймс в ответ на вопрос агента ФБР, какой бы он сделал выбор, если бы ему пришлось начать все сначала, Эймс, ни секунды не колеблясь, сказал, что выбрал бы КГБ, а не ЦРУ. И это естественно, ибо советская разведка более высоко оценивала его услуги (в ЦРУ он получал примерно 50 тысяч долларов США в год, а от КГБ и СВР Эймс получил, как минимум, в сорок раз больше, то есть за девять лет шпионажа ему выплатили «гонорар», равный сорока годам его работы на ответственном посту в ЦРУ). Главные причины сотрудничества Эймса с КГБ и Службой внешней разведки России весьма банальны — он нуждался в деньгах из-за больших долгов в США. Английский шпион О. Гордиевский также подчеркивает, что Эймс, переходя на другую сторону, руководствовался сугубо корыстными интересами. Говоря о себе, Гордиевский считает, что он в подобной же ситуации руководствовался исключительно идейными и нравственными соображениями. Оставим в стороне якобы идейные причины шпионажа, однако бескорыстие в данном случае весьма сомнительно, ибо подполковник Первого главного управления КГБ жил в Москве не очень богато, а в Англии, после своего побега, стал состоятельным гражданином.

Неудивительно, что отец в дальнейшем жалел о своем сотрудничестве с ЦРУ. Он прекрасно понимал, что, какими бы благородными мотивами ни прикрывались люди, шпионившие против своей страны, они всегда будут предателями Родины. Это касается практически всех, даже великих шпионов. Возможно, исключением являлся лишь шпионаж против фашистской Германии. Отец подчеркивал в своей книге, что, как и большинство людей, он считал шпионаж грязной игрой. Шпион — малопочтенная профессия. Он отмечал, что даже на тех, кто выступил против своего правительства по политическим причинам, часто смотрят скептически и единственное обоснование шпионажа — это моральная ценность того дела, ради которого он предпринимается. Но доказать даже самому себе, что твое дело достойно этого, — нелегко.

В интервью П. Эрли О. Эймс сказал, что «шпионаж порочен по своей природе. Все мы презираем предателя, чем бы он ни украшал и как бы ни оправдывал свою измену и как бы наша страна ни прославляла тех агентов, которые нам помогают… Давайте посмотрим правде в глаза: мы восхищаемся тем, кто убеждает другого предать свою Родину, а не тем, кто совершает это предательство».

Даже выдающимся шпионам не доверяло государство, на которое они работали. Например, легендарного разведчика Р.И. Абеля руководство советской разведки считало американским шпионом и распорядилось даже перед самой его смертью установить самую совершенную аппаратуру для прослушивания, надеясь, что бывший нелегал перед смертью выдаст себя. Такова благодарность за шпионаж, и дело тут даже не в общественнополитическом строе. Примерно такое же отношение со стороны советских властей было и К. Филби, которого некоторые руководители советской разведки считали «подставой англичан». Это судьба всех шпионов. Одни работают против своей страны, где они родились, из-за корыстных целей, другие по идейным соображениям, третьим нравится быть Джеймсами Бондами. Возможно сочетание всех причин, вместе взятых. Своим, подчас бездарностям, кадровым сотрудникам НКВД (КГБ)