Владыка Леса пошел в атаку.

Стонали выдираемые из кладки камни. Трещали деревянные двери. Железные решетки на окнах ломались, рассыпая искры. Шум стоял оглушительный. Спустя какое-то время Джек заметил, что крепость словно умалилась в размерах. Она погружалась в землю: вот так тает снежный сугроб, растекаясь ручьем. Когда на месте былой твердыни осталась почти ровная поверхность, грохот и гром разрушения угасли вдали.

Если в этом хаосе и звучали человеческие голоса, Джек их не слышал. У мальчика заныло сердце. Он даже представить себе не мог последние минуты тех, кто оставался заперт внутри. Джек жалел предводителя стражи, что так восхищался Этне, и того старого солдата, который когда-то всю ночь пролежал в росной траве, слушая пение эльфов. «Будь осторожна в просьбах!» — предостерегала Торгиль.

— Так проходит слава Дин-Гуарди, — промолвил Брут, выпрямившись во весь рост: статный, высокий и неправдоподобно красивый на фоне полной луны. — То был оплот теней и скорби, величие его было обречено, и бесславно — падение. Однако ж начать с чистого листа всегда приятно, — добавил он, испортив весь эффект возвышенной речи.

— Что, будешь перестраивать крепость? — полюбопытствовала Торгиль.

От былой твердыни не осталось и следа. Над морем торчал лишь одинокий каменистый выступ.

— Я здесь хозяин, в конце концов! Владычица Озера и ее нимфы обещались помочь мне.

— Кто б удивился, — буркнул Джек.

— А пока я тут подремлю минутку на травке. Располагайтесь, как дома; тут так тепло и уютно.

И Брут мгновенно заснул. Его примеру последовали и остальные. День выдался долгий и тяжкий. Но теперь, когда опасность миновала, всех одолела усталость.

Один только Джек посидел еще немного, гадая, не он ли в какой-то мере виноват в гибели людей Иффи, и вспоминая свой посох, добытый в Ётунхейме. Полная луна сияла над каменным плато, где еще недавно высился замок Дин-Гуарди. Интересно, а наблюдал ли Старик-с-Луны за его уничтожением — и как разгром на нем сказался?

Утром Джек проснулся последним. Отец Север совещался о чем-то с Брутом, Этне танцевала на лугу у подножия холма; Крысеныш подсматривал за ней из кустов. В рассветных лучах Этне казалась совершеннейшим эльфом с головы до пят.

— Прямо не верится, что Дин-Гуарди больше нет, — промолвила Пега, задумчиво глядя на море. — Я спустилась вниз с первым светом, так там ни камушка не осталось. Разве что дыра в скале, но подойти ближе я побоялась.

— Очень разумно, — похвалил Джек.

Цветущий луг простирался вплоть до самого каменного выступа. Казалось, на этом месте зеленели травы вот уже тысячу лет. От Изгороди не осталось и следа.

Торгиль подскакала к друзьям на коренастом пони. Спешилась, заставила лошадку повернуться кругом, демонстрируя серую, в яблоках, масть.

— Ну разве не красавец? Ярткины вывели из крепости весь домашний скот, прежде чем отдать ее на милость Владыки Леса.

Бука с Немезидой тоже поймали себе по лошадке. Хобгоблины держались верхом цепко, как репьи, а обезумевшие пони выгибались дугой, пытаясь сбросить седоков.

— Н-не п-понимаю, п-почему л-люди п-по в-верхо-в-вой езд-де т-так с ума с-сходят, — пожаловался Немезида, впиваясь в шкуру лошади длинными, липкими пальцами рук и ног. — Н-ничего в-веселого в ней н-нет!

— Ты лучше отпусти бедолагу, пока он от страха копыта не отбросил, — посоветовал Джек.

— Охххх… Ох-хотно!

Немезида лягушкой отпрыгнул в сторону, а пони, весь в мыле, кинулся бежать в противоположном направлении. Бука выпустил своего скакуна одновременно с другом.

— Прости, любимая, — покаялся Бука. — Мне так хотелось произвести на тебя впечатление. Наверное, рыцарь из меня и впрямь никудышный.

— Пустяки какие, — улыбнулась Пега. — Ты — король, а это еще лучше.

— Мне ужас до чего не терпится поскорее отправиться в монастырь Святого Филиана, — проговорил Джек.

— И мне тоже! Я ужасно соскучилась по брату Айдену.

Бука уже собирался что-то ответить, когда Брут позвал всех к себе. Пони Торгиль, видимо, признав ее за свою новую хозяйку, потрусил вслед за девочкой вверх по холму и выжидательно встал рядом, пощипывая травку.

— Ну, мы идем в монастырь или нет? — спросил Джек.

— Сперва нужно наведаться в Беббанбург, — отрезал отец Север.

— Я уж битый час с ним спорю, — пожаловался Брут. — Похоже, быть властителем Дин-Гуарди недостаточно. Я, конечно, понимаю, что от крепости осталось не так уж и много…

— Вообще ничего не осталось, — поправила Торгиль.

— Но сам титул чего-нибудь да значит!

— Да пойми же ты наконец, — доказывал монах. — Вот уже много лет Беббанбургом правили всякие проходимцы. Горожане никому не доверяют. А тебе необходимо заручиться их поддержкой, прежде чем ты попытаешься взять в свои руки управление монастырем. — Отец Север глянул туда, где в противоположном конце луга танцевала Этне, а Крысеныш таскался за ней по пятам, и нахмурился. — Самое главное, ты должен выглядеть как человек, способный их защитить. Да-да, я знаю, что ты у нас весьма недурен собою. Но поля сражений просто-таки усеяны костями писаных красавцев. Горожане хотят видеть в тебе грозного, свирепого воина, под стать твоему предку Ланселоту. Не помешает также и толика вспыльчивости: пусть думают, что ты оттяпаешь голову первому, кто вздумает тебе прекословить.

— Да не стану я никому головы рубить!

— Я не сказал, что рубить головы непременно надо. Просто сделай вид, что ты на это способен. Так власть удерживал Иффи; да и любой другой вождь поступает сходным образом.

— Тогда я лучше стану править вот этим ромашковым полем, — улыбнулся Брут.

— А ну слушай меня, ты, олух пустоголовый! — Вот отец Север явно не испытывал недостатка ни в свирепости, ни во вспыльчивости. Джек понимал: из монаха вождь получился бы куда лучший, да только для него этот путь закрыт. — Твой святой долг — защищать горожан. Допущена великая несправедливость: ни в чем не повинных людей грабили и убивали на протяжении многих лет. Ты просто обязан взять в свои руки бразды правления. У меня есть план — но прежде, чем я о нем поведаю, благородный Немезида, не будешь ли ты так любезен сходить на луг? Скажи Крысенышу, что я скормлю его ярткинам, если он сейчас же не оставит Этне в покое.

— С удовольствием, — откликнулся Немезида.

Отец Север в подробностях изложил свой замысел, и Брут отправился к Владычице Озера. Один, разумеется, ведь Владычица (по его словам) презирает всех смертных (кроме одного его, разумеется). И долго, очень долго не возвращался.