— Не смотри туда, — приказала Торгиль, дернув Джека за ухо, да так яростно, что мальчик не сдержал крика.

Боль прогнала видение: теперь Джек снова видел серые камни да Пегу, что сжалась в комочек под стеной.

— Идем, — позвал он, хватая Пегу за руку.

— Что происходит? — не понимала девочка.

— Не смотри. Мы отправляемся спасать хобгоблинов.

От нерешительности Пеги не осталось и следа. Девочка, спотыкаясь, побрела за Джеком, а тот — за Торгиль. Вот наконец и дверь в подземелье. Стражники, поставленные ее охранять, были совершенно зачарованы эльфийским танцем. Воительница бесцеремонно отпихнула их в сторону. Трое детей с трудом открыли тяжелую дверь, а оказавшись внутри, снова затворили ее по слову Торгиль.

Друзья кинулись бежать по длинным лестницам и коридорам, минуя темницы, где, возможно, томились узники. Джеку вспомнились слова короля Иффи: «Из наших темниц исчезают узники. Цепи висят, замки не взломаны, а пленников и след простыл».

«Но что бы за чудовища ни таились здесь, в темноте, беспокоиться поздно», — подумал Джек, оставляя позади зловещие металлические двери.

Но едва дорога пошла вниз и свет померк, мальчуган осознал, что забыл про еще одну важную вещь.

— Факелы! — закричал он. — Мы не взяли факелов!

— А ты разве не можешь добыть огонь с помощью посоха? — спросила Пега.

— Этот трюк не сработает — гореть-то нечему.

Джек лихорадочно озирался по сторонам, но коридоры были пусты.

— Я думаю, я найду дорогу, — объявила Торгиль.

Джек с Пегой недоуменно уставились на нее.

— Там, внизу, темно — хоть глаза выколи, а тропа петляет туда-сюда. Даже Буке случалось запутаться, — возразил Джек.

— Руна учил меня находить путь в темноте. Ну, примерно так, как он в море путь ищет.

Джек хорошо помнил, как давным-давно, когда он был в плену у викингов, Олав Однобровый опустил Руну за борт. Викинги отыскивали землю очень простым способом: все плыли и плыли в одном направлении, пока во что-нибудь не уткнутся. Зато памятью они обладали воистину фантастической. Один раз увидев берег, они уже вовеки его не забывали. Один раз попробовав воду на вкус, они с легкостью могли отличить ее от воды в миле от того места.

А Руна здесь превосходил всех прочих. Он понимал море так, как хороший землепашец понимает свои поля. Знал его очертания, все многообразие его красок, оттенков и настроений. Он подмечал, как птицы поводят крыльями, «нащупывая» воздушные потоки. Принюхивался, различая в ветре запах дыма или свежепорезанного торфа, сосны и можжевельника. Пробовал на вкус морскую воду — распознавая присутствие незримых струй пресной воды или холодных донных течений. И в результате старик всегда в точности представлял себе, где именно находится.

— И ты умеешь все то, что умеет Руна? — не поверил Джек.

— У меня нет его многолетнего опыта, но Руна хвалит мои умения.

Джек поглядел на тропу, уводящую в темноту. И решил, что нелишним будет воззвать и к другим стихиям — на случай, если они заплутают-таки в лабиринте и никогда больше не выйдут наружу.

— Да удержит нас жизненная сила в горсти своей. Да вернемся мы вместе с солнцем и да возродимся вновь в этом мире, — промолвил мальчуган, повторяя слова Барда.

— Я не вернусь. Я уповаю на Вальхаллу, — возразила Торгиль.

— А я — надеюсь попасть на Небеса, — промолвила Пега.

Друзья взялись за руки. Торгиль шла первой, за ней — Пега, замыкающим — Джек.

— Мне нужна полная тишина — точно так же, как и Буке, — проговорила воительница. — Я должна вспомнить дорогу.

Дети зашагали вниз, в темноту и, что еще хуже, в царство холода. От земли и с потолка веяло знобкой стужей. От случайного прикосновения к стенам немели руки и ноги: казалось, камень скорее обжигает, чем леденит. А натыкались на них путники то и дело. Теперь, когда вела Торгиль, идти стало куда труднее — продвигался маленький отряд очень медленно.

Порою воительница останавливалась и словно принюхивалась к воздуху. Джек понятия не имел, что она выискивает. Все вроде бы оставалось таким же, как прежде, но спустя минуту Торгиль выбирала направление и тянула друзей за собой.

Глаза у Джека слипались. Он начал спотыкаться.

— Только не вздумай прилечь, — предостерегла Торгиль. — Вот так инеистые великаны и заманивают врагов в ловушку.

«Инеистые великаны», — повторил про себя Джек.

Что-то такое Бард про них рассказывал.

— Не могу идти дальше, — простонала Пега. — Оставьте меня, я здесь умру.

— Чего и ждать от рабыни, — резко оборвала ее Торгиль. — Отлично, умирай себе на здоровье. Такие, как ты, ни на что другое и не годятся.

— Я не рабыня! — воскликнула Пега с внезапным жаром.

— Хорошо же. Сдается мне, мы проходим поблизости от Нифльхейма. Это царство богини Хель, а ей рабы куда как по вкусу. Я бы не стала приманивать ее разговорами о смерти. А теперь тихо. Мне нужно подумать.

Друзья, спотыкаясь, побрели дальше. Джек тоже с трудом ноги переставлял. Казалось, они пробыли в темноте вот уже много часов. Внезапно мальчуган пошатнулся — и повалился на что-то мягкое.

Ну, не то чтобы мягкое, но и не твердое, как кремень, в отличие от каменного пола. Какая славная постель…

— Вставай! — закричала Пега.

В голосе ее звенела паника. Девочка пыталась в темноте нащупать его руку. Вернулась Торгиль — и помогла ей.

— Я налетела на одного такого чуть раньше, а вас провела в обход, — сообщила воительница.

Ничего объяснять она не стала. Все трое, шатаясь, заковыляли дальше. Похоже, Торгиль тоже слабела. Шаги ее замедлились, и ступала она уже не так уверенно.

— Вижу свет! — воскликнул Джек.

— Самое время. Торопись! — позвала Торгиль.

Незадолго до того, как холод, от которого кровь стыла в жилах, развеялся, но свет еще не разгорелся достаточно ярко и с трудом удавалось рассмотреть стены, путники обнаружили в туннеле еще один странный бугорок. Им оказалось огромное мускулистое существо, с ног до головы покрытое шерстью, — вроде гигантской выдры. Его ступни, вывернутые назад, заканчивались уже бесполезными когтями, а руки тянулись к свету. Но келпи замерз до смерти, так и не успев выбраться наружу.

— Наверное, они пытались проникнуть в Дин-Гуарди, — предположила Торгиль.

Когда друзья наконец вышли к морю, Торгиль без сил рухнула на землю. Джек заметил, что девочка сжимает в кулаке охранную руну, а от лица ее отхлынули все краски.