— Я дам тебе дубину! — мрачно произнёс я. — В самое ближайшее время. Но на условии, что ты не пролюбишь её, и жахнешь смачно, пусть даже по столу. Я заставлю их бояться. Я заставлю их считать нас, венериан, безумцами. А с безумцами нельзя разговаривать согласно норм дипломатической практики. И уже ты пошлёшь их на Макемаке. Согласна?

— Смеешь ставить мне условия? — фыркнула королева, но без злобы в голосе.

— Да. Потому, что мне надоело, что ты трусиха и ничего не можешь. Иногда нужно быть жёсткой. Я дам тебе в руки козыри, ты их сольёшь — а нахрена я тогда подряжался под эту клоунскую роль временного вседержителя? Ради чего, если следом за мной все мои достижения сливают в канализацию?

— Ладно, успокоились! — рявкнула она, но уже не только на меня. Видимо и на себя тоже. — Всё, мы с тобой сейчас замолчим, разъединимся, придём в себя, а после ты приедешь ко мне и всё обсудим, кто кому и какую дубину даст. Мишель тебя прикроет, чтобы я не убила, даже грозится чай какой-то особый принести успокаивающий. Всё, жду!

Наконец, я разъединился. Издал стон облегчения. Как же с нею устал! Сколько можно! Я не с врагами воюю, а с собственным начальством — такое складывается впечатление.

Выругался вслух, вылез из машины и пошёл в кафешку, где всё ещё тактично ждал меня Алекс. Мы с ним разговаривали, когда по первой линии корпусной связи вызвала эта мегера и вывалила на меня свои отрицательные эмоции. Единственная уступка, позволила мне дойти до «Либертадора», где я смог говорить громко и открыто, не позорясь перед людьми вокруг.

— Выдохлась? — понимающе улыбнулся Алекс, когда я присел. — Или снова уболтал, и остыла?

— Ты так высоко ценишь мои ораторские таланты? — скривился я.

На тарелке красовались какие-то рыбные блюда. Маринованный угорь, что-то ещё… Долбанная азиатская кухня, даже не посмотрел, куда еду! И как это есть? Палочками?

— Вообще-то да, — уверенно кивнул Гуэрра. — Может ты сам себя недооцениваешь, но это твои проблемы. Мне кажется, ты и мёртвого уболтаешь помочь, если тебе нужно совершить какой-либо нелицеприятный скользкий поступок.

— Я только что вживую видел, как работают ветераны антитеррора, Алекс. — Усмехнулся, вспоминая командора Гарсия. — Я пацан! Сущий пацан. Просто поверь.

— Ты волк, — не согласился он. — Ты рвёшь. Догоняешь, цепляешься в жилу на шее и рвёшь. Волки и не должны быть разговорчивы.

— Вот видишь, сам это признал! Не Цицерон я! — уставил я на него палец в победном жесте. Ему осталось только воздеть руки к небу:

— Что ж, ты прав. Но всё же я верю в твои таланты объяснить и обосновать любой поступок и любое зачинание, как бы дико оно ни выглядело. По крайней мере, раз ты всё это время выходил сухим из воды, что-то в тебе есть!

Мы легко рассмеялись. Я отсалютовал палочками и принялся за угря.

— Ладно, давай к нашим баранам. На чём остановились?

— Да грустно всё, — покачал он головой. — Хуан, я не привык так работать. У меня нет НИ-ЧЕ-ГО! Понимаешь? Ни одного доказательства! Ни одного железного факта! Целая куча подозрений, но ни икса из этого не смогу доказать. Даже просто чтоб представить дело в суд, не то, чтобы реально наказать кого-то.

— Ты не понимаешь, Алекс! — усмехнулся я. — Столько со мной работаешь, но так и не понял главного. — Сделал большие глаза, подавшись в его сторону. — Мне! Не! Нужны! Доказательства!

Затем вернулся к угрю. И какое-то время сидели в молчании.

— Хуан, я понял фишку с «абсолютным хищником», — произнёс он. — Это интересный проект. И раз его одобрили люди не мне чета, моё мнение там ни хрена не играет, не буду его выражать вслух, но всё же… Мне трудно принять такое. Нельзя просто так взять и наказать человека за что-то! Надо сначала доказать, что он это «что-то» совершил! И пока ты не доказал — он не совершал этого, даже если все понимают истинность обратного. Ты можешь сломать этот механизм — презумкции невиновности, хотя бы юридической, ибо мы понимаем в каком мире живём. Но запустишь такие дикие процессы… Просто не осознаёшь, какое безвластие в стране начнётся. Диктатуры и хунты прошлого — цветочки по сравнению с тем, во что превратишь Венеру.

— Алекс, — вздохнул я, — ты очень хороший человек, раз искренне говоришь мне такие вещи, — картинно вздохнул я. — Но знаешь, я и сам об этом думал. Много думал. С момента захвата этого садика, наверное. И понял, в чём загвоздка в нашем мышлении. Мы думаем правильно! И идеалы ставим себе верные! Но есть одно «но». Наши думы — это мысли МИРНОГО ВРЕМЕНИ. Мы не воевали полвека, на Венере выросла куча поколений, не заставших войн в принципе. Да что там, даже война с русскими была так себе квестом! Четыре битвы, в которых участвовала одна техника, людей в ту войну погибло столько, что смешно вспоминать. В террористической войне с тамошним населением после неё погибло больше. Но и она была полвека назад. Как и Первая Марсианская, от которой от нас отделяет два десятилетия — выросло и вступило в зрелость с нуля целое поколение.

Мы обленились, понимаешь? Обленились ментально, — постучал пальцем по виску. — Мы забыли, как это, мобилизоваться перед лицом угрозы. Мы — сытое богатое королевство, которое не может дать отпор, потому, что рассуждает понятиями спокойного времени. Времени, когда рулят законы и закреплённые за каждым человеком права. Но наши противники в принципе не знают, что такое мир! В принципе не понимают, что такое закон, если у тебя в руках оружие, и ты сильнее тех, кто этот закон охраняет. Парни рассказали о своей работе на Территориях и какой там менталитет. Ты, наверное, знаешь, так получилось, что у меня в отряде только головорезы, задача которых была не охранять периметры заводов и складов, а ибашить по территории, где может быть враг, превентивно вырывая ему зубы. Или наказывая за уже совершённые нападения. Их можно назвать карателями, задачи схожие, но после рассказов пацанов я не стану этого делать. Вот там, Алекс, в тех условиях и куётся мировоззрение настоящих сверхов, то бишь сверххищников. Они — вершина пищевой цепочки! И