— Ну и что?

— Боевые корабли блокируют планету, и мятежники больше ничего не получат извне. Кроме того, в качестве крайней меры эскадра может поддержать наши наземные силы своей ударной мощью.

Грант был настолько ошеломлен, что не мог даже пошевелиться. Наземные силы. Ударная мощь. Все это было похоже на бред. За окном он видел лишь мирные пышные поля, а по телефону хладнокровно обсуждал перспективы гражданской войны.

— Но неужели ты не понимаешь, что речь идет о городе. Против Бостона нельзя применять бортовое оружие звездолетов. Ведь в нем живет сто двадцать тысяч человек.

— Я знаю, — горько сказал Тревор Кларк. — Одной из главных задач ополчения будет содействие эвакуации гражданского населения. Твои ополченцы, Грант, помогут свести до минимума потери.

— Ты уже сообщил об этих планах канцлеру? Если нет, то я пошлю все эти мероприятия куда подальше.

В течение нескольких секунд в трубке было тихо.

— Грант, — мягко сказал Тревор Кларк, — именно ведомство канцлера рекомендовало мне этот план действий. Все должно быть сделано, пока мятежники сосредоточены только в одном месте и еще не имеют возможности расширить зону действия своей проклятой революции. Но их поддерживает все больше и больше людей. Я… я никогда не думал, что на планете так много недовольных. Это надо прекратить, и прекратить так, чтобы впредь неповадно было.

— О Боже, — простонал Грант. — Хорошо, Тревор, я все понял. Сегодня днем я вызову капитанов ополчения. К завтрашнему дню полк будет готов.

— Молодчина, Грант. Я знал, что на тебя можно положиться. Поезд заберет вас из Колстерворта. Мы расквартируем вас в одном промышленном складе за чертой города. И не переживай, старина, звездолеты — это лишь на крайний случай. Я надеюсь, что как только мы устроим небольшую демонстрацию, они сразу же попрячутся по норам.

— Да. Уверен, что ты прав, — Грант положил на место трубку, украшенную жемчугом. У него возникло недоброе предчувствие, что все будет совсем не так просто.

В шести пассажирских вагонах поезда вполне хватило места для семи сотен ополченцев округа Стоук. На погрузку у них ушло ровно двадцать пять минут. На вокзале царил хаос. Половина улиц городка была забита экипажами, автобусами, телегами и фермерскими повозками. Семьи никак не могли распрощаться со своими кормильцами. Ополченцы, одетые в серую униформу, чувствовали себя неловко. Повсюду раздавались жалобы на то, что выданная обувь не соответствует размеру.

Прижатые к стене Луиза и Марджори оказались между грудой вещмешков и зелеными металлическими ящиками с боеприпасами. На некоторых ящиках была проставлена дата изготовления, согласно которой боеприпасам было уже больше десяти лет. Их охраняли три сурового вида ополченца с короткими черными автоматами в руках. Луиза уже стала сожалеть о том, что приехала сюда.

Отдавая распоряжения, по платформе прохаживался мистер Баттерворт, одетый в форму старшего сержанта. Вагоны постепенно заполнялись людьми, носильщики стали загружать вещмешки и боеприпасы в почтовое отделение первого вагона.

На платформу вышел Вильям Элфиистоун. Лейтенантская форма была ему очень к лицу. Он подошел к ним.

— Миссис Кавана, — начал он решительно. — Луиза. Похоже, что поезд отходит через пять минут.

— Ну что же, будьте очень осторожны, Вильям, — сказала Марджори.

— Благодарю вас, обязательно буду.

Луиза неторопливо обвела взглядом платформу. Похоже, что это слегка вывело Вильяма из себя, но он решил, что сейчас не время выяснять отношения. Кивнув Марджори, он удалился.

Она повернулась к своей дочери.

— Луиза, ты вела себя чрезвычайно грубо.

— Да, мама, — согласилась Луиза, но в ее голосе не было и намека на раскаяние. «Как это похоже на Вильяма, — подумала она. — Ведь он едет добровольно, хотя это вовсе не его полк. И делает это только потому, что хочет покрыть себя славой, чтобы добиться еще большего расположения со стороны моего папы. Но он никогда не пойдет в первых рядах, не будет рисковать как простой ополченец, не поступит так, как поступил бы Джошуа».

Пристально посмотрев на свою дочь, Марджори увидела, что ее обычно спокойное лицо сейчас выражает скрытую решимость. «Итак, Луизе не нравится Вильям Элфинстоун. Не могу сказать, что я ее в этом обвиняю. Но проявлять свою неприязнь так открыто просто неприлично. Луиза всегда так строго придерживалась правил этикета». Несмотря на тревогу, вызванную событиями в Бостоне, Марджори вдруг почувствовала радость. Ее дочь наконец перестала быть тихой мышкой. Ей захотелось высказать вслух свое восхищение этой переменой в характере Луизы. «Хотела бы я знать, что стало причиной такого свободомыслия, — подумала она. — Хотя, кажется, я начинаю догадываться. Джошуа Калверт, если ты только дотронулся до нее пальцем…»

Грант Кавана бодро шагал вдоль железнодорожного состава. Он хотел убедиться в том, что его ополченцы уже разместились в вагонах и все готово к отъезду. В конце платформы его ждали жена и дочь. Обе выглядели просто божественно, особенно Марджори.

«Ну зачем я путаюсь с этими цыганскими проститутками?»

У Луизы мрачный вид. Она напугана, но пытается это скрыть. Старается быть храброй, как всякий настоящий Кавана. Какая чудесная дочь. Растет настоящее сокровище. Хотя в последнее время она ведет себя несколько капризно. «Возможно, скучает о Джошуа», — подумал он весело. Но это еще одно напоминание о том, что ему действительно нужно серьезно подумать о достойном женихе. Хотя нет, еще рановато, только не в этом году. Пусть и в это Рождество ее веселый смех, который всегда радовал его сердце, еще раз прокатится эхом по анфиладам поместья Криклейд. Он обнял дочь.

— Не уезжай, папа, — прошептала она.

— Я должен ехать. Это ненадолго.

Она громко всхлипнула и кивнула головой.

— Я понимаю.

Он поцеловал Марджори, не обращая внимания на свист и подбадривающие крики, раздавшиеся из последних вагонов поезда.

— Не пытайся искушать судьбу, — сказала она усталым и строгим тоном, который означал, что она очень сильно волнуется за него.

— Нет, я только буду сидеть в командирской палатке. Пусть воюют те, кто помоложе.

Марджори положила руку на плечо Луизы. Когда поезд стал отходить, обе помахали ему на прощание. Платформа была заполнена женщинами, которые также махали платками, прощаясь со своими родными. Представив себе, как глупо все они выглядят, Марджори чуть было не рассмеялась, но все же сдержалась, так как, будучи одной из Кавана, должна была служить примером для других. Впрочем, бессмысленность и глупость всего, что происходило, могли вызвать у нее не только смех, но и слезы.

А в безоблачном небе вспыхивали и кружились серебряные огоньки — эскадра Конфедерации меняла строй и орбитальное склонение так, чтобы Бостон всегда находился под прицелом одного из ее кораблей.