этого Ревель стал для советской страны своеобразным окном во внешний мир. Сюда перемещает центр своей коммерческой деятельности и У. Ашберг, а ШЭАО берёт на себя банковское обеспечение коммерческих операций с зарубежными фирмами, осуществляемых торговой делегацией. Но поскольку Россия имела ограниченные экспортные возможности, то для оплаты импортируемых товаров она вынуждена была использовать свой золотой запас. А поскольку страны Запада продолжали осуществлять так называемую «золотую блокаду», экспорт советского золота мог иметь только контрабандный характер. Именно этим первоначально занимался И. Э. Гуковский, затем его сменил Г. А. Соломон[526], а в первых числах января 1921 года М. М. Литвинов[527].

Вот как он описывал свою деятельность: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Большая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило своё последнее убежище в кладовых американского Резервного банка. Это отнюдь не было тайной, об этом были информированы и «Банк де Франс» и другие банки. Это было в момент напряжённейших отношений между нами и Францией, когда Франция ещё активно участвовала прямо или косвенно в военных нападениях на нас, когда никаких отношений между нами и Францией ещё не было»[528]. В своих мемуарах У. Ашберг признаёт не только сам факт подобных операций, но и своё участие в них[529].

24 сентября 1920 г. начала работу Брюссельская международная финансовая конференция, на ней было решено восстановить золотое обеспечение национальных валют, создать национальные эмиссионные банки там, где их к этому времени не было, и оказать финансовую помощь странам, не способным самостоятельно выйти из экономического кризиса[530]. Россия не участвовала в этой конференции, но принятые ею решения имели влияние и на её последующую судьбу. Весной 1921 г. она отказывается от прежней политики «военного коммунизма», становится на путь новой экономической политики и осенью 1921 г. восстанавливает деятельность ликвидированного в 1920 г. Государственного банка РСФСР. Как отмечалось в одном из официальных изданий того времени, «в первый год своего существования Государственный банк проводил все свои главные заграничные операции через германские и шведские банки»[531]. Прежде всего это были три шведских кредитных учреждения: «Скандинавское кредитное акционерное общество», «Северный торговый банк» и ШЭАО, которые стали первыми клиентами и партнёрами Государственного банка РСФСР. За ними последовали германские кредитные учреждения: «Дармштадский и Национальный банк Германии», «Дрезденский банк», «Дойче банк», «Дисконто гезельшафт», «М. М. Варбург и К°»[532]. Эти кредитные учреждения сыграли важную роль в восстановлении нарушенных гражданской войной финансовых связей между Россией и внешним миром. Но Советская страна была заинтересована в том, чтобы иметь за рубежом собственные кредитные учреждения, через которые можно было бы проводить наиболее важные и требующие особой секретности коммерческие операции и деятельность которых могла бы служить источником пополнения валютных поступлений советского бюджета. В решении этой важной задачи У. Ашберг тоже играл немаловажную роль.

Об одной из попыток решения этой задачи рассказывает в своих воспоминаниях Г. А. Соломон, посланный летом 1920 г. в Ревель в качестве преемника И. Э. Гуковского на посту руководителя торговой делегации «Центросоюза». Вскоре после завершения Брюссельской конференции У. Ашберг появился в Ревеле и предложил Г. А. Соломону следующий план: «Я, — заявил он, — уже давно думаю о том, что РСФСР необходимо иметь свой банк за границей, что значительно развязало бы России руки и удешевило бы всякого рода операции. И уже давно я собираюсь переговорить с Вами и предложить Вам и Вашему правительству следующую комбинацию. Я стою сейчас во главе основанного мною банка “Экономи акцие булагет”, одним из крупных акционеров которого является мой друг Брантинг, т. е. по существу банк этот принадлежит ему и мне… Вот я и предлагаю, чтобы РСФСР взяло на себя этот банк, который номинально останется частным акционерным шведским предприятием. РСФСР вносит в дело, скажем, 5 миллионов золотых рублей не от своего имени, а якобы Вы, как частное лицо, их вносите… Таким образом, имея в этом деле примерно около 75% акций. Вы становитесь единственным директором–распорядителем банка». А для того, чтобы устранить всякие подозрения насчёт того, что Г. А. Соломон, выступая в такой роли, являлся лишь подставным лицом, У. Ашберг предлагал ему инсценировать бегство за границу и отказ от советского гражданства. По свидетельству Г. А. Соломона, в январе 1921 г. этот план был рассмотрен в Ревеле с участием Л. Б. Красина и М. М. Литвинова, одобрен ими и доложен Совету народных комиссаров, где тоже был встречен положительно. Однако, по утверждению Г. А. Соломона, в самую последнюю минуту на пути реализации предложения У. Ашберга встал один из представителей советского правительства за границей — Ю. В. Ломоносов, и оно было провалено[533]. Маловероятно, однако, чтобы влияние Ю. В. Ломоносова оказалось сильнее влияния Л. Б. Красина и М. М. Литвинова. Следовательно, причины провала плана У. Ашберга нужно искать в чём–то другом[534].

Потерпев неудачу с преобразованием ШЭАО в зарубежный советский банк, У. Ашберг выступил с предложением о создании в Советской России частного коммерческого банка. 18 августа 1922 г. Совет труда и обороны постановил разрешить ему открыть в России подобный банк[535]. 19 октября ВСНХ утвердил его устав, а 1 ноября последовало разрешение Главного концессионного комитета на открытие его деятельности. Новое кредитное учреждение получило название «Российского коммерческого банка — РКБ», основной капитал которого был определён в 10 миллионов рублей или же в 5 миллионов долларов, и на эту сумму выпущено 100 тысяч акций, из которых 10 тысяч были переданы Государственному банку РСФСР, а остальные 90 тысяч остались в руках учредителя, т. е. в руках У. Ашберга[536]. 10 ноября состоялось первое общее собрание акционеров, которое избрало руководящие органы банка. В Совет банка вошли пять человек: У. Ашберг, бывший член Правления «Московского купеческого банка» и член Правления Государственного банка Александр Данилович Шлезингер[537], бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского торгового банков» Иван Александрович Баранов[538], бывший член Советов «Московского купеческого» и «Московского промышленного» банков Николай Александрович Калмыков[539] и бывший управляющий торгового дома «И. Г. Харитоненко, сыновья в Сумах» Николай Михайлович Чупров[540]. Правление было избрано в составе трёх человек: бывшего председателя «Сибирского торгового банка» Владимира Васильевича Тарновского[541], бывшего директора «Московского промышленного банка» Якова Александровича Галяшкина[542] и бывшего директора «Гаранта траст компании» Макса Мэя[543]. Кроме того, в Правление вошли от