– Оставь свои шуточки, Зебби.

– Капитан, я не шучу. Джейк, это не новость: я понял это сегодня днем. А ты, Шельма? А Дити? Знаете где: в Англии.

– Я не заметила, – сказала тетя Хильда. – Я плохо знаю Англию.

– Дити?

– Ну… возможно, – призналась я.

– Как ты догадалась? – спросил папа.

– По разным мелочам. На дорогах одни конные экипажи. Никакого воздушного транспорта, только орнитоптеры, да и тех немного. Поезда на паровой тяге. Суда на Темзе, а их было всего ничего, напомнили мне фотографии викторианской Англии.

– Дочь, почему ты об этом ни слова не сказала?

– Ты же сам все это видел, папа.

– Я рассуждал так же, – подтвердил Зебадия. – Я решил, что наши шансы заправиться здесь горючим упали до одной десятой процента. Теперь я вижу, что они равны нулю, – вздохнул он. – Но я попросил капитана созвать всех совсем не поэтому. Семья, эти твари здесь.

Мир опять покачнулся – и я вместе с ним.

– Как ты узнал, Зебби? – спросила тетя Хильда.

– Пока вы, девушки, веселились, а Джейк вел ученые разговоры, меня развлекал Скриппи. Капитан, вы приказали нам говорить правду…

– Да, – согласилась тетя Хильда, – но не разглашать сведения по собственной инициативе.

– Я ничего не разглашал по собственной инициативе: мне устроили форменный допрос. Скриппи интересовался, куда и как мы катали его начальника. Я отвечал уклончиво. Тогда Скриппи достал из кармана фотографию: «Губернатор сказал мне, что это снято сегодня утром». Дити, это был твой снимок Темзы и Тауэра.

Я решил, что лучше сам дам ему полный отчет, а то он будет вытягивать сведения по кусочкам. Губернатор в общих чертах сообщил ему, как все происходило; Скриппи стал сравнивать мою версию с версией Берти, ища несообразности, которые легче всего было бы объяснить гипнозом, белой горячкой, сумасшествием или безудержной фантазией. Поскольку у двоих свидетелей такие несообразности никогда не совпадают, ими можно проверять свидетельство на истинность. И напротив: если два свидетеля рассказывают в точности одно и то же, они лгут. По-моему, наши с Бертом свидетельства расходились в достаточной мере, чтобы выглядеть правдивыми.

– Ты что, – спросила я своего мужа, – объяснял ему про шестимерное пространство?

– Какое там, – удрученно ответил он, – я себе не могу объяснить про шестимерное пространство. Во всяком случае, он с нетерпением ждет обещанной капитаном Шельмой экскурсии.

– Ах ты боже мой! Зебби, ты передашь ему записку?

– Капитан, я же сказал, мы сюда не вернемся, после того как высадим вас. Я тоже обещал ему увидеться и тоже нарушу обещание. Мы договорились, что до или после экскурсии, смотря когда она состоится, он свозит меня и всех желающих поглядеть на тварей. На Черных Шляп. На поддельных рейнджеров.

(И что это мир все время так качается!)

– Слушай, брось, – сказал папа. – Не тяни резину.

– Заткнись и слушай. Скриппи показал мне альбомчик с картинками. Альбомчик как альбомчик, ничего особенного, смертная скука – пока нам не попалась страничка с Черными Шляпами. Дити, ты могла бы мной гордиться…

– Я и так тобой горжусь, – отозвалась я.

– …Потому что я не вскрикнул и не упал в обморок. Вообще не проявил никакого особого интереса. Я просто сказал: «Бог ты мой, Скриппи, да это та самая нечисть, из-за которой мы бежали с Земли! Ты их здесь нашел?»

– Это называется: «Не проявил особого интереса».

– Я же не сбежал в ужасе. Я только сказал: «Или вам удалось их истребить?»

Тут он меня не понял, потому что, как выяснилось, они их не убивают: они их используют на разных тяжелых работах.

Скриппи из деликатности этого не показал, но его явно насмешило, что местная рабочая скотинка кому-то может казаться опасной. Он взглянул на часы и сказал: «Пойдемте, я вам покажу. Обычно мы не пускаем местных в город. Но этот парень ухаживает за садом губернатора. И может статься, что его еще не отвели в загон на ночь». Скриппи повел меня на балкон. Он посмотрел вниз и сказал: «Боюсь, уже поздно. Хотя нет – вон он. Эй, Хули! Сюда, сюда!» Но я и тут не упал в обморок. Хули подбежал – ну и походочка у него, скажу я вам – остановился как вкопанный, отдал честь и доложил: «Рядовой Хули прибыл!»

Скриппи велел ему встать и стоять. «Этот местный, – сказал он, – самый сообразительный в стаде. Он знает почти сотню слов. Умеет составлять простые фразы. Умен, как собака. И на него можно положиться: не ест цветы».

«Травоядные?» – спросил я, демонстрируя образованность.

«Нет, – говорит, – всеядные. Мы охотимся на диких местных, чтобы обеспечить ручным разнообразные диеты. Ну и, разумеется, когда забивают перестарков, то остальным перепадает вкусненького».

Вот так. На сегодня уроки окончены, дети. Приятных вам снов. Завтра бригадир раздобудет экипаж побольше и повезет нас глядеть на марсианских аборигенов, они же местные, они же Черные Шляпы, они же твари – если только это не помешает экскурсии, на которую ты не хочешь его везти, в каковом случае он найдет другое время для визита к местным, который мы не собираемся наносить. Вот почему, Джейк, я и попросил капитана созвать семейный совет. Я уже знал, что искусственные изотопы этой культуре неизвестны – не только благодаря сегодняшней поездке: я и сам кое-что порасспросил. Скриппи сносно знает химию доядерного уровня, а во взрывчатке разбирается профессионально. Но атомы для него – мельчайшие частицы материи, а «тяжелая вода» – бессмысленное выражение.

Так что я понял, что в лучшем случае нам удастся здесь приодеть Шельму и перезарядить мои энергопакеты – электричество-то у них есть. Но тут вдруг обнаружилось, что мы наткнулись на родину тварей, и в этот момент меня меньше всего волновало продолжение банкета, и я предположил, что капитан тоже не станет спешить с приобретением шмоток. Ну вот я и попросил ее созвать нас в машину. Мне не хотелось откладывать этот разговор ни на минуту, нам ведь предстояло переехать в наши новые комнаты сразу после чая. Если мы отваливаем сразу, до переезда, то избавляемся от неловких объяснений. Как, Джейк, были у меня основания просить о срочном совещании?

– Если бы ты сказал мне…

– Стоп! Капитан отдала тебе приказ.

– Но она же не объяснила…

– Джейк, ты безнадежен! Капитаны никому ничего не обязаны объяснять. К тому же она и не могла объяснить, я до сих пор ничего не сообщал ни одному человеку. Капитан положилась на мое суждение.

– Ну, тогда ты мог объяснить. Когда Хильда послала тебя за мной. Я бы сразу же пришел.

– Ты опять не прав – в девятый раз за последние двадцать минут.

– В десятый, Зебадия, – вмешалась я. – Я считала.

Папа бросил на меня взгляд, недвусмысленно говоривший: «И ты, Брут».